Я захватываю замок. Доди Смит
бесстрастного выражения лица. Брак с отцом у нее по счету третий (о первых двух мужьях она почти не рассказывает).
В кухне сейчас очень красиво. За каминной решеткой и в круглом отверстии плиты, не прикрытом заслонкой, ровно полыхает огонь. По беленым стенам пляшут красноватые блики. Даже темные балки под крышей отливают тускло-золотым – до самой высокой из них больше тридцати футов. И в этой огромной раскаленной пещере темнеют две крошечные фигурки: Роуз и Топаз.
Взгромоздившись на решетку, сестра ждет, когда нагреется утюг, и недовольно посматривает на мачеху. Угадать ее мысли нетрудно: она восхищена оранжевым нарядом Топаз и с ненавистью думает о своих видавших виды блузке с юбкой. Бедняжке Роуз всегда не нравится то, что у нее есть, и хочется того, чего у нее нет. Конечно, мой гардероб тоже убог, но меня это не слишком занимает.
Гляжу на сестру с Топаз – и сердце радуется. Сама не знаю почему. Здорово, что в любой миг можно пересесть от холодного окна к огню и погреться вместе с ними!
О боже, Роуз и мачеха поскандалили! Сестра предложила ей поехать в Лондон подзаработать денег. Топаз ответила, что овчинка выделки не стоит: жизнь в столице безумно дорога. И это истинная правда. Накопить ей обычно удается разве только нам на гостинцы – делать подарки она обожает.
– К тому же два художника, которым я позирую, сейчас за границей, – добавила Топаз, – а работать с Макморрисом я не люблю.
– Почему? – спросила Роуз. – Он ведь платит больше остальных?
– Разумеется. Он богат, – ответила мачеха. – Мне не нравится, что он рисует лишь голову. Как говорит ваш отец, художники, которые пишут меня обнаженной, думают о работе, а Макморрис пишет лицо, но думает о теле. И хлопот он доставил мне куда больше, чем стоит знать Мортмейну.
– Ради денег, – начала сестра, – можно примириться с мелкими неудобствами.
– Вот сама, милая, и мирись!
Роуз ужасно разозлилась: с такими «неудобствами» ей столкнуться явно не грозило.
– С превеликим удовольствием! – картинно вскинув голову, заявила она. – К вашему сведению, я уже давно подумываю продаться. В крайнем случае, стану уличной женщиной…
Я заметила, что в саффолкской глуши и улиц-то нет.
– Если наша добрая Топаз одолжит мне денег на билет до Лондона и даст полезный совет…
Топаз невозмутимо сказала, что проституцией никогда не занималась, о чем весьма сожалеет, так как «лишь достигнув дна, поднимаешься вверх». Один из «топазоризмов», переварить который можно только по большой любви.
– В любом случае, – добавила она, – тяготы безнравственной жизни не по тебе, Роуз. Раз не терпится себя продать, выбери состоятельного мужчину и самым благопристойным образом выйди за него замуж.
Естественно, Роуз посещала такая мысль. Ей, правда, хотелось, чтобы мужчина был притом красив, романтичен и обаятелен.
Сестра вдруг разрыдалась. Наверное, от отчаяния: где же в наших полях встретить