Жаль, не войти в прошедший дождь. Светлана Авербух

      Обыкновенны чудеса…

      Я часто их не замечаю.

      Но чудо, как светлы глаза

      Твои зелёные печалью.

      Жаль, не войти в прошедший дождь

      И не вернуться в день вчерашний.

      И почему приходит ложь?

      Ведь были души нараспашку…

      Мы приручаем голубей —

      Клюют с ладони жадно крошки —

      И раним невзначай друзей,

      Играя в жизнь, не понарошку.

      Прочерчивая зыбкий след,

      Уходим в смутные закаты,

      И рвутся души в лунный свет,

      И жгут пронзительным стаккато.

      О, этот миг с названьем жизнь,

      Чудес таких обычных россыпь —

      Раскинув руки, с кручи – вниз

      И босиком – по травам росным…

      Сгорает день. Сгорает? Пусть.

      Вся жизнь на жертвенном кострище.

      Снежинкой на ладони – грусть,

      И небеса от слёз всё чище.

      Тягучий, пряный запах роз,

      Скользящие живые тени —

      Театр улыбок, страсти, грёз —

      Театр людей на вечной сцене,

      Где отыграть всем суждено

      Трагикомические роли,

      И жизни терпкое вино

      Пить, души усмиряя болью.

      Где режиссирует судьба

      Всё набело, без репетиций,

      И где костров свет и гульба

      Смешались с дымом инквизиций.

      Где, тая, воскресает грусть,

      Но не очистит, не поможет.

      Сгорает день? Сгорает. Пусть!

      Жизнь продолжается, как может.

      Тебе, родной мой, было только двадцать

      В тот год, когда закончилась война.

      И обожжённые стволы акаций

      Забыть пытались жаркий плеск огня.

      Когда казалось – миновали беды,

      Свирелью птичьей пела тишина.

      Послушницей смиренною победа —

      Склонённая, у вдовьего окна.

      Но, потеряв любое чувство меры,

      На площадях плясала до зари.

      И молодым вином поила вера,

      Надежде двери настежь отворив.

      Тебе, родной мой, было только двадцать

      (Мне б нынешней годился в сыновья).

      Но день – как вечность на смертельных плацах

      Концлагерей в круженье воронья.

      Мальчишка, Господи, совсем мальчишка.

      Твой младший брат остался на войне.

      И мать в притихшем маленьком домишке

      Застыла ожиданием в окне.

      И ты вернулся. И твои награды

      Позванивали гордо на груди.

      И жизнь грохочущею эстакадой

      Звала. В какие дали впереди?

      Тебе ли знать? Да и кому возможно.

      О пройденном так страшно вспоминать.

      И будущее путано и сложно —

      Тогда – ещё закрытая тетрадь.

      Но молодым вином поила вера…

      У