Интеллигенция в поисках идентичности. Достоевский – Толстой. Светлана Климова
действию «детей». В 60-е годы на смену «святому аскету» пришел народник и разночинец-интеллигент, претендующий на олицетворение универсального народного типа, разрушающий мораль, руководствующийся в идеологии-жизни принципом высшей жертвенности и абстрактной головной любви к человечеству. Идея жертвенного героизма парадоксально соединялась с концепцией эгоистического сознания. «Вопрос морали разрешен принципом личной пользы как единственным побудителем и двигателем человека. Альтруизм – миф, самопожертвование – сказка («жертва – сапоги всмятку»)… «Человек в своих поступках руководствуется исключительно эгоизмом», а потому «умрите за общинное начало!» – вот две дословные фразы Чернышевского, соединенные нами в одно целое; человеком двигает только личная выгода, а потому положим душу за общее благо»[103].
В итоге, и за «отцами», и за «детьми» прочно закрепляется статус святых, подвижников, не от мира сего живущих страдальцев, юродивых, избранных светочей, болеющих за народ и Россию и отдающих за них свою жизнь.
«Отождествление» двух противоположных интеллигентских идеологий имеет множество причин. Среди них и схожесть культурного основания, воспитания, психологических установок, развитых, в том числе, и благодаря русской литературе и немецкой философии. Но есть еще одно – это специфически формируемый словарь интеллигента, замешанный на немецком романтизме, православной лексике и догматике, этических основаниях, почерпнутых из литературы и эмоциональной искренности, граничащей с исповедальным самопредставлением, переработанным в многочисленных авторских мифах, теориях и опытах, проводимых интеллигенцией со своей жизнью. Это привело к словарной общности дескриптивных способов представления различных картин мира, несмотря на то, что одни (славянофилы) употребляли религиозный дискурс для поддержания и закрепления христианского мировоззрения, а вторые (нигилисты) – иронизировали над любыми попытками удержать культурные принципы в старом православном каркасе и считали себя выразителями прогресса и материализма.
Тем не менее, и те и другие мыслили в рамках общего словаря культуры, выражая в одном дискурсе противоположные воззрения на истину, «объективную реальность», самих себя. В то же время все претендовали на создание нового языка описания / отражения реальности. В их работах осуществлялось переописание христианских постулатов, приведшее к реконструированию базовых религиозных идей в формы индивидуального религиозного, философского или художественного мифотворчества. При этом сохранялась общая тенденция. Менялись мотивы и идеалы, кумиры и вожди, но особый характер и дескрипция религиозного переживания различных идей сохранялись неизменно в интеллигентских моделях картин мира.
Характер и специфика этой религиозности требуют особого прояснения. Ведь, несмотря на возрождение религиозной философии в России в 90-е годы XIX века, русская интеллигенция того периода в
Иванов-Разумник Р.И.