Горький и евреи. По дневникам, переписке и воспоминаниям современников. Марк Уральский
христианам-антисемитам и должны быть ими услышаны. Поистине поразительно легкомыслие христиан, которые считают возможным быть антисемитами. Христианство по своим человеческим истокам есть религия еврейского типа, т. е. типа мессиански-пророческого [БЕРДЯЕВ (II)].
мание трагическую судьбы их собратьев по перу в СССР, то, может быть, и жизнью:
… писал в связи со смертью Горького: «Не в наших целях обсуждать отношения великого русского писателя к советской системе, как в период ее создания, так и в последующие годы. Но одно мне ясно без всяких сомнений, что Горький, конечно, был против той жестокости, которая была ей свойственна в отношении тех русских евреев, что верили в культуру на иврите и в сионизм, и когда ему позволяли обстоятельства, он выражал свое сочувствие стремлению еврейского народа обосноваться в стране отцов, точно также как и его борьбе за национальные ценности. За всё то доброе и справедливое, что было проявлено Горьким по отношению к еврейскому народу, его языку и культуре, сохраним о нем благодарную память и будем чтить его имя» (ж<урнал> «Хаолам», 1936, 9 июля, иврит) [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 23].
В главе IV особенности филосемитизма Горького будут рассмотрены подробно. Отметим, однако, Б. Парамонов, несомненно, прав: в горьковской публицистике
культурные евреи всячески «выдвигаются», буквально выпихиваются в первые ряды; а первые ряды, как известно, – наиболее удобная мишень.
Однако здесь нельзя упускать из вида специфику момента: евреи в начале ХХ в. являлись постоянной (sic!) мишенью для нападок со стороны правоконсервативных кругов. Из всех сотен народов и народностей Империи только на них возлагали ответственность за смуты и неурядицы в стране, их «неблагонадежностью», а то и прямым предательством объяснялись неудачи русской армии, возглавляемой самим Государем Императором, на полях сражений Первой мировой войны, а потом и за Революцию и Гражданскую войну. Одним словом: евреи были пропагандистской притчей во языцах очернительского толка.
Горький, видевший в еврействе мощную интеллектуальную силу и ценивший патриотизм евреев, как граждан России, понимал, что постоянные обвинения в их адрес, всегда, отметим, оказывавшиеся на поверку грубой и бесстыдной ложью, повышают до опасного предела градус внутреннего напряжения и озлобленности в стране. Поэтому его выступления по отношению к оппонентам-антисемитам, делавшим из русского еврейства «козла отпущения» и звучала преднамеренно вызывающими и обидными. Рассматривая с подобного рода позиций все инвективы Горького, в том числе и
такие рискованные противопоставления <…> евреев русским как «высших» – «низшим»,
– нельзя не увидеть в них также провокативный литературный прием, явно заимствованный писателем у своего учителя – великого интеллектуального провокатора Фридриха Ницше. Поэтому навряд ли уместно использовать при их оценке «понятие такта[91]» и «если угодно, “культура”», т. е. характеризовать форму литературного выражения в публичной полемике
Еврейские интеллектуалы из сионистского лагеря, внимательно прислушиваясь к критикческим высказываниям Горького в адрес евреев-большевиков, призывали в 1920-х гг. своих собратьев, оказавшихся при власти, не забывать о чувстве такта в отнношении к культурным ценностям русского народа – см., например, статьи Й.-Х. Бреннера «Такт» и Залмана Шазара «Обличение Горького» [АГУРСКИЙ-ШКЛОВСКАЯ. С. 463–466 и 481–484].