Пирамида. Юрий Сергеевич Аракчеев
узнаешь такого, пожалуй. И реагировал он на все, что происходило в суде, очень естественно – тоже обычно. Вот он дает показания, заикается. Заикание у него зависит от волнения – чем больше волнует его то, о чем он говорит, тем заикается больше. Так может вести себя или очень опытный убийца, или человек, не виновный вовсе.
И с этого момента – с показаний подсудимого Клименкина – понял Валерий Касиев, что наступил в его жизни период трудный. Вот так живешь-живешь, думаешь, как все, поступаешь, как все, без особенных сомнений и размышлений. Но приходит час – и видишь: нужно выбирать. Налево пойдешь – голову потеряешь… Направо пойдешь… Как в сказке. Здесь, в Мары, живя, сталкиваясь с милицией на улице каждый день, находясь на виду у прокуратуры, зная, что нужно им от дела Клименкина, видя, что председательствующая, член Верховного суда, хочет того же, – здесь-то вот поступить как? Налево пойдешь… Направо пойдешь… А прямо перед тобой – человек. Жизнь или смерть его. Свобода или тюрьма. Осудишь без вины – как потом сам-то жить будешь?
На третьем процессе народный заседатель Валерий Касиев задавал вопросов свидетелям не меньше, чем председатель суда. Другой народный заседатель, женщина, за все 20 дней не задала ни одного вопроса. Мнение Касиева о невиновности Клименкина упрочилось. Убедился он и в тенденциозности председателя суда. Почему она отказала адвокату в вызове в суд Завитдинова? Почему позволила сговориться Ичилову с Игембердыевым и Сапаровой? Почему появилось фиктивное расписание поездов, когда адвокат уличил свидетелей в расхождении? Почему судья отмахнулась, когда мать Клименкина говорила о том, что есть люди, которые видели, что кто-то в женской одежде (возможно, мужчина) перелезал через забор в районе станции? Почему удовлетворилась слишком поверхностным исследованием Бойченко того факта, что муж потерпевшей Амандурдыевой умер скоропостижно и при загадочных обстоятельствах?..
Когда защитник заявил отвод Милосердовой и Касиев вместе с женщиной-заседательницей удалился в совещательную комнату, чтобы решить, отвести судью или не отвести, то выяснилось, что женщина – туркменка и почти не знает русского языка. Касиев же не знал по-туркменски.
Посидели они, помолчали, он пытался на пальцах ей объяснить, что вот, мол, дается отвод судье. Но она не понимала. Как же вообще она могла участвовать в судебном разбирательстве, если процесс велся на русском языке, а переводчика, как правило, не было?
Подумав, решил Валерий Касиев, что он не поддержит ходатайства адвоката об отводе судьи. Он понял: отвод члена Верховного суда ничего не изменит. Дадут другого судью, состоится другое судебное разбирательство, на котором он, Валерий Касиев, наверняка уже не будет судебным заседателем. И он решил: пусть все остается пока по-прежнему и суд идет. Но он напишет особое мнение.
– Долго вы… – сказала Наталья Гурьевна Милосердова, когда заседатели вышли из совещательной комнаты.
Касиев увидел, что председательствующая обеспокоена.