Целуй, Лола, целуй!. Татьяна Александровна Пекур
это не краска и не варенье с кетчупом. Кровь… Я не хочу туда идти! Не хочу…
В кухне всё перевёрнуто, стол и стулья побиты в щепу. Из шкафчиков вывалилось всё: кофе, чай, крупы, под ногами хрустели осколки стаканов и тарелок. На стене отпечатки рук… кровавые, мама! Кто или что здесь это устроило? И где раненые? Если они не… мертвы уже.
Под хруст осколков под ногами, под безумный, рваный ритм своего пульса и дыхания я вошла в гостиную, ожидая чего угодно: трупов, летающую тарелку, бабу Нюру из второго подъезда, которая своей злобой сводила с ума всех нас. Диван выпотрошен. Хорошо хоть диван… Простынь и наволочки в лоскуты, на ковре мешанина из крови, перьев и содранных обоев. Часть потолка тоже тут, в стенах огромные вмятины. Однако уцелел комод! Прошла к нему на негнущихся ногах. Пусто, ни денег, ни документов! И где мой Марки?!!!! Во второй комнате тоже погром!
Куда пойти? У кого просить помощи? Окинула взглядом свой дом, превращённый в развалины, медленно пошла к выходу. Они найдут меня… я нужна им. Всем им. Кто бы не разрушил мой дом, кто бы не сражался здесь, они придут за мной. На стук у соседей не отвечали. Дядя Петя, жив ли ты? И Нина Фёдоровна…
– Прост… Дядя Петя! Вы живы!!!! – когда открылась дверь соседа, я едва не сошла с ума от радости! И теперь ревела на его плече, а он дрожащими пальцами гладил мою голову.
– Лола… Тут такое творилось! Заходи, милая, скорее!
По тому, с каким страхом он закрыл дверь, как безумно сверкнули его глаза, я поняла, что он видел если не всё, то многое. Весь какой-то разболтанный, осунувшийся, сгорбленный, наш бравый пенсионер прошагал в кухню, я за ним. С пятой попытки поджёг камфорку и поставил старый, советский ещё, чайник с водой на огонь.
– Дядь Петь… что случилось? – я села на потёртый дерматин кухонного диванчика, хотя хотелось бежать, выть волком, рыдать и биться в истерике! – Где мой Марки?
– Сейчас, сейчас… – приговаривал он и смотрел на огонь пустыми глазами. Мы посидели так, я сверлила соседа взглядом, а он – плиту. Наконец, чайник закипел, мне заварили огромную чашку кофе. У нас тоже была такая банка: индийская, со слоном. Дядя Петя никак не мог закрыть крышку, всё соскальзывал пальцами. Банка покатилась по полу, я нагнулась, чтобы поднять её… – Чудовища!
– Ч-что? Какие чудовища? – обмерла я. Сосед поднял на меня глаза, и я поразилась тому, что в них было. Ужас… первобытный, тот, который испытывают люди перед лицом стихии, неумолимой и беспощадной.
– Сначала пришёл молодой человек, долго звонил и стучал в твою дверь. Я вышел и сказал, что ты ещё не вернулась. Он так зыркнул на меня, страшно, будто кол забил. Но потом извинился, сказал спасибо даже… – он всё мешал и мешал пустой кипяток в своей чашке. Я не стала ему на это указывать… сама ощущаю себя пустой, до звона пустой, – Он ушёл, но вернулся скоро. И стоял у твоей двери час, может два. Я посмотрел новости, снова выглянул. Он спросил, может, у тебя есть кто-то, к кому ты могла