Теория литературы. Чтение как творчество: учебное пособие. Леонид Павлович Кременцов
– это потребность в самопознании, потребность разгадать человеческую тайну, проникнуть в мотивы поведения, понять логику или алогичность мыслей и поступков, приблизиться к пониманию смысла жизни и смерти человека.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя? —
терзался Ф. И. Тютчев[24].
Художественное пространство и время в литературном произведении являют собой образцовый полигон для испытания человеческих характеров, обнаружения в них скрытых подчас от самого человека причин и следствий, его мыслей, слов, поступков. Как это происходит?
В марте 1873 г. Софья Андреевна Толстая писала сестре о работе Льва Николаевича над новым романом: «…А все лица из времен Петра Великого у него готовы, одеты, наряжены, посажены на своих местах, но еще не дыщат. Я ему вчера сказала, и он согласился, что правда. Может быть, и они задвигаются и начнут жить, но еще не теперь»[25].
Читателю важно знать, что до начала действия в произведении писатель представляет себе (кто более, кто менее) основные черты мировоззрения и характера персонажей, их расстановку и взаимоотношения, но после того, как они начали «жить и дышать», власть художника над ними ограничена. Только наивные люди могут думать, что писатель распоряжается героями произведения произвольно, по своему усмотрению – захотел женил, захотел убил. Следует видеть глубокий смысл в главе «Бунт героев» из «Золотой розы» К. Г. Паустовского:
«Кто-то из посетителей Ясной Поляны обвинил Толстого в том, что он жестоко поступил с Анной Карениной, заставив броситься под поезд.
Толстой улыбнулся и ответил: «Это мнение напоминает мне случай с Пушкиным. Однажды он сказал какому-то из своих приятелей: «Представь, какую штуку удрала со мной моя Татьяна. Она замуж вышла. Этого я никак не ожидал от нее». То же самое я могу сказать про Анну Каренину. Вообще герои и героини мои делают иногда такие штуки, каких я не желал бы! Они делают то, что должны делать в действительной жизни и как бывает в действительной жизни, а не то, что мне хочется».
Все писатели хорошо знают эту неподатливость героев: «Я в самом разгаре работы, – говорил Алексей Николаевич Толстой, – не знаю, что скажет герой через пять минут. Я слежу за ним с удивлением»[26].
И действительно: если бы писатель не Следовал за героем, наблюдая за ним в ситуациях, которые придумывал или использовал для выявления мотивов его поведения, особенностей мировосприятия, психологии персонажа, иерархии ценностей и т. п.; если бы ему, писателю, все было известно о герое еще до начала работы, художественная литература просто потеряла бы смысл. Другое дело, что истории литературы ведомы случаи, когда иные писатели подгоняли «задачку под ответ», когда герои говорили и совершали то, что было нужно их творцу, а не то, что вытекало из логики их характеров. Но ведь и итог всегда был печален: такое несовпадение уничтожало художественную литературу,