Майкл Норват. Том 3. Виктория Падалица
не носила! Черт знает, что! Волосы вечно растрепанные… И еще тот свитер… Только умалишенная могла надеть такой срам! И Майкл, похоже, не остался в своем уме после общения с ней.»
– Майкл, так ли гнусно то дело Елены, если в твоем сердце то же, что и у нее? – Пенни вновь попробовала достучаться до Норвата. – Месть, конечно, притягивает. Но разве так следует поступать? Твои мысли заняты лишь злом, Майкл, ты весь пропитан яростью. Никогда не думал, что следует простить? – настаивала на своем она. – Отпустить и забыть, понимаешь? И тогда тебе сразу станет легче! Поверь мне…
– Никогда! – прорычал Норват ледяным хрипом. – Елена заплатит сполна за свой поступок! Не успокоюсь, пока не заставлю ее страдать!
– Что Елена такого сделала? Ее сына убили, она намеревалась отомстить, но ведь ничего не вышло, все живы и здоровы! За что ей страдания? Елена и так натерпелась за свою жизнь! Она давным-давно получила свое, к чему все это?
– Она намеревалась…
Майкл собирался рассказать Пенни всю правду о случившемся несколько лет назад, чему Пенни не могла быть свидетелем, поскольку в тот момент мотала срок в тюрьме, но не успел.
Звонок в дверь прервал диалог, и Норват, поглядев на часы, тихо сказал.
– Готовься, пришла твоя дочь.
Пенни ахнула и попыталась успокоить руки, скрестив их. Чрезмерная дрожь выдавала ее волнение. Она очень давно не видела Линду и, сколько пробыла за решеткой, все время мечтала, что она и Милли придут, чтобы навестить и проведать родную мать. Но Линды и Милли все не было и с годами Пенни начала понимать, чего стоили ее же нерадивость и слепота по отношению к святому.
– Папа, что за срочность?! Я должна была завтра попасть на важную встречу, а ты вытащил меня! – ругалась Линда, с недовольным лицом влетев на кухню, а потом посмотрела на мать, широко растопырив глаза.
Пенни Норват несмело поднялась с места и поднесла дрожащие руки к своему лицу. Она прятала слезы радости. За годы существования вне свободы, Пенни совсем высохла и осунулась, глаза потеряли блеск, а лицо – былой шарм. Но ее больше заботили те изменения, что происходили внутри; Пенни не понимала, как могла раньше не думать о своих дочерях, предпочитая им поездки по модным мероприятиям. Будь Пенни на двадцать лет моложе, наверняка, не смогла бы смириться с тем, во «что» превратилась. Но сейчас для нее было важно лишь одно – прощение ее любимых!
Задержав дыхание, Пенни смотрела на совсем уже взрослую дочь и восхищалась тому, какой она стала. «Линда, моя девочка! Все та же маленькая девочка! Ни капельки не изменилась!»
Линда окинула мать непонимающим взглядом, а затем посмотрела на отца. Он ничего не ответил, с улыбкой наблюдая эту картину.
– Если сможешь, – несмело начала Пенни, – прости меня, Линда. За все прости… – не решаясь подойти ближе, она опустила голову. Слезы длинными ручьями побежали по лицу.
Линда какое-то время стояла неподвижно, не в силах поверить в увиденное. А потом, прокричав «мама!», бросилась к ней и крепко обняла.
Погладив