Ведьма. Юлия Резник
хмурит брови Степан.
– Не бойся, Зима, твоему выздоровлению ничего не грозит, – криво ухмыляется ведьма.
– Моему?! Ты, правда, сейчас думаешь, что я о себе переживаю?! Да я… – начинает, было, но потом, взмахнув рукой, усилием воли останавливает готовые сорваться слова. Разворачивает коляску спиной.
– Прости, Степан, – Ксения идет за ним, останавливается за спиной и проводит рукой по макушке. А он, как кот, подставляет голову под ласки.
За спиной раздается фырканье Игоря и его настойчивый вопрос:
– Ты не ответила, как себя чувствуешь? Удалось ли тебе восстановиться?
– Не совсем…
– Как это? – волнуется Степан.
Ксения пожимает плечами. Что им ответить? Она не знает! У нее никогда такого не было! Она всегда восстанавливалась… Всегда!
– Не знаю… Правда! Я не знаю – никогда такого не было, – проводит в отчаянии по волосам, еще больше запутывая буйные кудри.
Все замолкают на долгое время, обдумывая ситуацию. Прокручивая ее то так, то эдак. Нарушает тишину Степан:
– Ксения… Ведь есть же способ…
– Нет!
– Почему, Бога ради? Ведь это же самый очевидный вариант
– Что… Настолько хочешь встать, что готов любимую женщину под другого положить? – прожигает злыми черными омутами.
– Нет! Я… для тебя хочу… Чтобы проще все было, чтобы не видеть, как ты будто умираешь каждый раз… Не могу так… – шепчет отчаянно.
– А с другим видеть? Сможешь?! – вызывающе.
Он отводит глаза. Не то, чтобы он был уверен…
– Если есть шанс, что этим мужчиной после стану я… Единственным мужчиной…
Игорь наблюдает за разворачивающейся драмой. Его раздирают противоречивые эмоции. Единственный близкий человек, родной и любимый. Он знает его, как облупленного, может мысли его читать, настолько они друг в друга вросли. И женщина… Непостижимая и переменчивая. Язвительная и беззащитная. Злая и милосердная. Когда она влезла ему под кожу? И как теперь выдрать с корнем? Чтобы и мыслей не было. Чтобы другу дорогу не переходить, чтобы и намека даже не осталось?
Тем временем Ксения как-то потерянно обхватывает себя руками, как будто закрывая дыру в груди, и выдыхает хрипло:
– Я не смогу. Даже ради тебя, Степан. Просто не вынесу…
– Почему, Ксень? – подъезжает вплотную к девушке, смотрит испытующе снизу вверх. – Почему, милая? Я не давлю, просто понять пытаюсь.
Девушка открывает затуманенные, отстраненные глаза:
– Мне было пятнадцать, когда меня изнасиловали. Их было трое, и даже моя сила не могла мне поначалу помочь. Потом, когда третий уже приступил к делу, – хмыкает, и от этого жуткого оскала у мужчин холодеет внутри, – я как будто взорвалась изнутри. Ночь озарилась ярким светом, а этот ублюдок отлетел метра на три. Видели бы вы лица этих подонков! Как они бежали со спущенными штанами, – хриплый, какой-то каркающий смех. – Восстанавливалась потом практически месяц. Эта вспышка и меня практически убила. Но я тогда, конечно, послабее была.
Замолкает надолго.
– Ксения,