Хозяйка Дома Риверсов. Филиппа Грегори
поодаль служанки и фрейлины дружно закудахтали, точно куры-несушки. К сожалению, это была последняя шутка, которой я обменялась с ними за весь тот день.
Несколько помрачнев, я уселась за стол и принялась за еду. Фрейлины все не умолкали, продолжая всячески развивать столь выигрышную тему: предстоящую охоту на меня и то удовлетворение, которое испытает охотник, поймав свою добычу. К счастью, вскоре в комнату вошла моя мать, а следом двое слуг вкатили круглую деревянную бочку, чтобы я могла хорошенько выкупаться.
Бочку поместили перед камином, где жарко горел огонь, выстлали дно мягкой тканью и кувшин за кувшином налили туда горячую воду. Служанки так и носились взад-вперед; они принесли простыни для вытирания, выложили на постель мое новое белье и нижние юбки и без конца трещали, восхищались кружевами, ленточками и тем, какое все красивое и как мне повезло. Наконец мать, заметив мое напряженное лицо, выгнала их всех из комнаты; осталась только моя старая нянька, которая заботливо потерла мне спину и хорошенько промыла волосы, один за другим выливая мне на голову целые кувшины теплой воды. Я чувствовала себя ягненком, которого, готовя к закланию, тщательно моют и причесывают, а потом попросту перережут ему горло; и мысль эта, надо сказать, была далеко не самой приятной.
Но моя няня Мари как ни в чем не бывало весело щебетала, восхищаясь моими чудесными волосами и нежной кожей, и говорила, что если б она была хотя бы наполовину так же хороша, как я, то непременно при первой же возможности убежала в Париж. Выкупав меня, она старательно просушила мне волосы, заплела в косу и стала меня наряжать; тут уж и я не могла не оценить новую льняную рубашку с прелестными ленточками, которую надевают под платье, новые туфельки, новое изумительное платье из шитой золотом парчи и новый головной убор. Опять явились фрейлины и служанки; они завязали ленты и кружева на платье, поправили головной убор и раскидали мне по плечам длинную фату. Наконец меня объявили готовой к венчанию, заявив, что такой прекрасной невесты сроду никто не видал.
Я повернулась к большому зеркалу, которое мать заранее приказала внести в мою спальню; фрейлины держали его передо мной, чуть наклоняя то в одну сторону, то в другую, чтобы я могла как следует полюбоваться собственным отражением, подолом подвенечного платья, украшенным дивной вышивкой в виде маленьких красных львов, вставших на дыбы – такой лев есть и в гербе нашего Дома, – и чудесными мягкими туфельками из красной кожи с загнутыми кверху носками. Затем они повернули зеркало вертикально, и я рассмотрела само платье: оно было из золотой парчи, чуть присборено под грудью, на завышенной линии талии; тяжелый, расшитый золотом прекрасный пояс свисал вдоль моих хрупких бедер чуть ли не до полу. Я сделала нетерпеливый жест, и фрейлины приподняли зеркало, чтобы я могла лучше видеть обшитый драгоценными кремовыми кружевами глубокий вырез платья, золотые рукава, ниспадавшие с плеч, и соблазнительно выглядывавшую сквозь прорези на плечах белоснежную льняную рубашку. Затем я внимательно изучила лицо и волосы, гладко зачесанные назад, заплетенные