Сдвиг времени по-марсиански. Филип Киндред Дик
ехал в Новый Израиль по другой причине, о которой Отто даже не догадывался. У Стайнера там жил сын – в особом лагере для тех, кто назывался «аномальными детьми». Этот термин относился к любому ребенку, который физически или психологически настолько отклонялся от нормы, что не мог получать образование в Общественной Школе. Сын Стайнера страдал аутизмом, и уже три года с ним в лагере работал воспитатель, пытаясь привить мальчику навыки общечеловеческой культуры. Рождение аутичного ребенка было особым позором, так как психологи считали, что это состояние вызывалось генетическим дефектом родителей и чаще всего связано с их шизоидным темпераментом. Манфред Стайнер за десять лет своей жизни ни разу не произнес ни слова. Он бегал на цыпочках, избегая людей, словно те были опасными острыми предметами. С физической точки зрения он являлся абсолютно здоровым крупным светловолосым ребенком, и первый год после рождения Стайнеры не могли на него нарадоваться. Однако сейчас даже воспитательница в Бен-Гурионе мало что обещала, а уж тамошние воспитатели всегда были оптимистами – это входит в их профессию.
– Возможно, мне придется провести в Новом Израиле целый день, – заметил Стайнер, загружая в вертолет банки с халвой. – Надо объехать все их чертовы кибуцы, на это уйдет не один час.
– Почему ты не хочешь взять меня с собой? – вспылил Отто.
Стайнер опустил голову и зашаркал ногой.
– Ты не понял, – с виноватым видом откликнулся он. – Я бы очень хотел, чтобы ты составил мне компанию, но… – На мгновение он даже подумал, не сказать ли Отто правду. – Я подброшу тебя к автобусному кольцу и высажу тебя там, ладно? – На него навалилась усталость.
Когда он приедет в Бен-Гурион, Манфред будет все в том же состоянии, будет бродить в одиночестве, избегая взглядов, больше похожий на настороженного, подозрительного звереныша, чем на ребенка… Какой смысл в этом визите? И все же он поедет.
Про себя Стайнер во всем винил жену: когда Манфред был совсем маленьким, она почти не разговаривала с ним и не проявляла к нему никаких чувств. По профессии она была химиком, обладала высокоразвитым интеллектом и деловыми способностями, совершенно бесполезными для материнства. Она кормила и купала ребенка с таким видом, словно малыш был лабораторным животным, какой-нибудь белой крысой. Она содержала его в чистоте и заботилась о его питании, но никогда не пела ему, не смеялась вместе с ним, никогда не обращалась к нему на простом человеческом языке. Ничего удивительного, что он стал аутичным. Стайнер мрачнел, размышляя об этом. Вот расплата за женитьбу на женщине с магистерской степенью. Ему вспоминался мальчик Боленов, живших по соседству, как он кричит и играет; стоит лишь взглянуть на Сильвию Болен – она-то прирожденная мать, энергичная, симпатичная женщина и главное – живая. Конечно, она властна и эгоистична… у нее хорошо развито чувство собственности. И все же он восхищался ею. Она не была сентиментальной, в ней чувствовалась сила. Например, случай с протечкой в баке, из-за которой они потеряли двухнедельный