Держись, воин! Как понять и принять свою ужасную, прекрасную жизнь. Гленнон Дойл Мелтон
только добрые дела. Она всегда шла вперед правильной дорогой. До этого дня я усвоила о благодати лишь одно: иногда, как в моем случае, благодать нисходит сама по себе, без всякой причины. Ты получаешь нечто замечательное, чего вовсе не заслуживаешь. Но в тот день мне стало ясно, что справедливо и обратное: иногда без всякой причины получаешь по мозгам. С тобой случается нечто ужасное, чего ты не заслужил. Невозможно заслужить легкую – и даже справедливую – жизнь.
Вскоре после Дня-Когда-Все-Рухнуло сестра переехала к нам. Блестящая, красивая, образованная женщина ютилась в крохотной холодной комнатке в нашем подвале. Она не пропустила ни одного рабочего дня. Работала Аманда напряженно – часто по пятнадцать часов в сутки. Возвращалась поздно, а ночами плакала. Я сидела рядом с ней и тоже плакала. Аманда ела немного, но Крейг старался приготовить ей что-то вкусненькое, а я пыталась уговорить ее съесть еще несколько кусочков. Вечером я приносила ей воду, а утром – кофе. Что бы я ни сказала, собственные слова казались мне абсурдными или сентиментальными, в духе Поллианны[2]. Я ничем не могла помочь сестре избавиться от боли. Она ночевала в нашем доме и плакала ночи напролет. Иногда я подходила к ее спальне и сердито молилась или просто сидела молча, привалившись спиной к двери. Сторожила ее комнату, чтобы никакая печаль больше не вторглась внутрь. Такой была моя тщетная попытка защитить Аманду.
В тот год я была буквально привязана к телефону. Я постоянно находилась на связи. Слушала, как сестра плачет или пытается не плакать (что было еще хуже). За Днем-Когда-Все-Рухнуло медленно потянулись мучительные дни. Аманда получала обрывки информации, которыми делилась со мной, и их было достаточно, чтобы сделать каждый наш день еще более тяжелым, чем минувший. Время было безжалостным и мучительным. Казалось, мы бредем по жизни с неподъемными рюкзаками. Трудно дышать, тяжко чувствовать что-либо еще, кроме ужасной тяжести, жалости к себе и гнева. Мы часами говорили с сестрой по телефону, но я не могла дать ей ничего – только жуткое, беспомощное молчание и искреннее, но бесполезное сочувствие: «Господи, мне так жаль… Я так тебя люблю…». Каждый день мне приходилось звонить родителям и давать им полный отчет – рассказывать о психическом и эмоциональном состоянии сестры в течение дня. Это стало моей обязанностью – сестра не могла звонить им, потому что ей было слишком больно. К тому же, у нее было много работы. Ей нужно было поддерживать свою репутацию в юридической фирме. И мы с ней знали, что наши родители страдают больше всех.
Аманда была их любимой младшей дочерью, и этот удар оказался для них нокаутом. Отец злился, как никогда в своей жизни. С Амандой он был очень нежен, но все мы чувствовали, что в его душе кипит гнев. Он был ее отцом и видел свою роль в том, чтобы всю жизнь защищать своих малюток от всех невзгод. Но вот страдания обрушились на голову второй его дочери. Ему никогда не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Он не хотел
«Поллианна» – роман-бестселлер (1913) американской писательницы Элеаноры Портер.