Я вас люблю – терпите!. Вера Колочкова
Ну и…
– И… что?
Предчувствуя недоброе, Катя отступила от Соньки на шаг, втянула голову в плечи и, как ей показалось, приняла оборонительную бойцовскую стойку, то есть сжала кулаки и слегка повернулась боком. Наверное, и на лице у нее в этот момент образовалась та самая «козья морда», которую она так опрометчиво пообещала «не строить». Ну да, пообещала! Откуда ж она знала, в чем заключается Сонькина просьба? Да если б знала…
– Ой, только вот этого не надо, Катька, умоляю тебя! – искательно, но и с некоторыми нотками раздражения в голосе произнесла Сонька. – Чего ты сразу напыжилась, будто я тебя на панель приглашаю? Я же просто выручить прошу, поддержать компанию…
– То есть переспать с товарищем твоего папика? Для пользы его дела? Чтобы командированный проверяющий доволен был?
– Ну, в общем, да… А что тут такого? Понимаешь, Кать, я же не могу Алику отказать… Так что считай, что ты меня выручаешь, а не его. А, Кать? Ну, всего один раз… Пожалуйста!
– Соньк! Да ты хоть понимаешь, о чем меня просишь?
– Ой-ой! А о чем таком я тебя прошу? Подумаешь, целка-недотрога! Честная девица! Или ты со своим Парамоновым того… Ни разу не согрешила?
– Сонь… Не надо сейчас про Парамонова, ладно? Я же тебя просила…
– Ладно, не буду. Тоже, нашла о ком страдать. Маменькин сынок недоделанный. Бросил тебя и правильно сделал. А то бы пришлось его проклятую инфантильность на своем горбу таскать. Всю жизнь. Оно тебе надо?
– Соня!
– Все, все, молчу… Не лезу в душевную рану грязными пальцами! Так значит, договорились?
– Нет!
– А вот это ты зря, подруга… Не заставляй меня пускать в ход тяжелую артиллерию. Я ведь тоже могу того… Обидеться могу… Так могу психануть, что вмиг с вещичками на вокзале окажешься. Будешь оттуда маме по телефону врать, что добрая тетя из общежития тебя до сентября пожить пустила! Один раз соврешь, потом другой, а потом и делать ничего не останется, как билетик купить да к маме в Макарьевск тащиться!
– В Егорьевск, Сонь.
– Да какая разница. Макарьевск, Егорьевск – одна хрень. Хочешь к маме, Кать?
– Нет!
– Тогда – договорились? Да? Это же всего один раз! А один раз – не считается! Договорились?
– Хорошо… До… Договорились…
Слова вытолкнулись из Кати так, будто она им не хозяйка была. Прозвучали жалостливо и картаво, будто язык онемел от ужаса, страха и презрения к самой себе. Да еще и холодный пот прошиб, и к горлу подступило что-то противное, мерзкое, шершавое. И колени задрожали – не упасть бы. А может, и впрямь, взять и упасть, и умереть тут, в Сонькиной прихожей. И пусть они тут плачут. Мама узнает – тоже заплачет, наверное. А Игорь Парамонов, интересно, заплачет? Нет, наверное. Он уже и думать про нее забыл. Женился и забыл. Хороший он был, Игорь. Добрый, веселый…
– Э! Э! Кать! С тобой все в порядке? – прозвучал где-то рядом тревожный Сонькин голос. – Не пугай меня! Ну чего ты, в самом деле! Очнись, Кать!
– Да ладно, Сонь. Все в порядке. Просто накатило на меня что-то.