Мертвая топь. Денис Петришин
хватая воздух пересохшим ртом. Стал вяло метаться, пытался встать с лежанки, но Малка силой удерживала его, что-то говорила, кричала. Он не слышал ее, отталкивал, ворочая затуманенными глазами, стонал, рычал и выл.
Из припухшей раны полилась кровь. Рогдар ослаб, тело обмякло, глаза закатились, Малка уложила его обратно на лежанку, придавила к ране белый мох, накрыла Рогдара шкурой. Он бессильно откинул голову, сквозь горячку повторяя нечто бессвязное, закрыл глаза и вскоре угомонился.
– …Рогдар?
Не ответил. Дотронулась до его мокрого лба, пышущего жаром, быстро засуетилась, намочила полотенце и приложила к раскаленному лбу. Долго сидела рядом на краю лежанки, глядя на его бескровное лицо.
– Вот зараза…
В основе «длинного» дома, имевшего длину в семьдесят шагов и стоявшего в Ладоге еще до Хольгера, был положен узкий медовый зал. Двускатная крыша напоминала остроконечное дно морской ладьи. Невысокие стены сложены из плоских камней, замазаны внутри глиной, снаружи облеплены дерном. Вход был с крыльцом, привнесенным уже местным славянским населением. В медовый зал вела двустворчатая дверь, украшенная витиеватой скандинавской резьбой.
Заполненный викингами холл праздно гудел. Они плотно сидели на лавках за дубовыми столами, поставленными в ряд вокруг обложенного камнем длинного очага в центре зала. Громадная туша кабана, забитого в честь конунга, скворчала на вертеле, по румяной корочке обильно стекал кипящий жир и падал на угли. Шипя, они загорались, и ароматный дым, вздымаясь кверху закрученными всполохами, уходил через отверстие в крыше.
Пир на костях. Золото и серебро, добытое в Пскове, стояло в ящиках и громоздилось искрящимся валом. Черные пятна крови покрывали добычу сухой коркой, венчающей триумф успеха. Золото купалось в роскоши людской крови.
Хольгер сидел во главе оживленного стола в резном дубовом кресле. Хельга сидела подле него, с улыбкой наблюдая за хмельным весельем викингов. Они жадно, остервенело, ненасытно пожирали угощения: хватали руками жирное мясо, отрывали от него зубами куски, смачно пережевывали, обильно заливали медовухой, громогласно рыгали, и жир стекал по их слипшимся бородам. Ей нравилось происходящее: это она снисходительно угощала их едой и питьем, как хозяин угощает своих псов.
Утробно гремели барабаны, переливисто играла волынка, скрипела четырехструнная тагельхарпа и натужно завывал козлиный рог под соловьиное пение бородатого скальда.
Хольгер налил себе в питейный рог медовуху, жестом руки пригасил увлеченность музыкантов, поднялся. Викинги мгновенно умолкли и дружно встали, оторвавшись от обильных кушаний, взяли в руки наполненные чаши.
– Соратники! – громко огласил Хольгер. – Считаю наш поход удачным и славным. Немало наших братьев легло в злосчастном Пскове. Но я уверен, что ныне они пьют за наше здоровье в чертогах Вальгаллы!
Викинги ликующе зарычали, загремели по столу.
– Все мы покинули свои родные земли, – продолжил