Мертвая топь. Денис Петришин
что псковские кривичи призывают на помощь. Сколько за это время к вам пришло наемников?
– Ни одного.
– И ни один не явится. – На ее тонких губах мелькнула ухмылка, глаза слегка расширились, загорелись, заблестели, но ни разу не моргнули. – Никто не откликнется на ваш зов о помощи. Против Хольгера никто не пойдет. Его боятся. И его сторона выгоднее. Так что думай, конунг, и решай поскорее, потому что времени у вас уже нет.
Они вошли в город вместе с туманом. Угрюмые, суровые, крепко сбитые, наемники тащили на себе мечи и щиты, направляясь в детинец. Шли неспешно, молча, сосредоточенно просматривая город изнутри. От них веяло холодным севером.
Рогдар вдумчиво наблюдал за ними. В глазах его мелькало смутное сомнение, подозрительность, недоверие. Они переговаривались на чужом языке, обмениваясь короткими фразами. Обветренные холодом лица наемников не внушали доверия. В их равнодушных спокойных глазах – лишь хладнокровие. Совершенное безразличие и непробиваемое безучастие.
Они расположились и предались безделью. Рогдар вслушивался в их речь. На любой вопрос не сразу следовал ответ: отвечающий вдумчиво, осторожно взвешивал свои слова, словно ходил по лезвию бритвы. Когда принесли похлебку с мясом, они набросились на еду. Ели несколько обособленно, быстро, плохо прожевывая, глотали большими кусками, давились и спешили, будто кто-то мог отобрать у них последний обед.
Заметив Рогдара, Исгерд окликнула его.
– Эй! Чего смотришь? Нравлюсь что ли?
Наемники разразились удушливым смехом. Рогдар молча смотрел ей в лукавые глаза, и она с издевкой усмехалась. Вдруг подмигнула ему и поманила рукой.
– Пойдешь со мной? – игриво спросила она и пошлепала себя по бедру.
Варяги покатились со смеху. Исгерд швырнула миску с остатками похлебки в одного из них, пресекая бурное веселье.
Рогдар молча ушел.
Над городом, плавая в чернеющих небесах, кружил вороний рой, перебиваемый порывами холодного ветра. Назойливая морось оседала на оживленные улицы, по которым носились ватаги беззаботных детей.
– Баран ты, князь… – процедил Рогдар сквозь зубы. – Тупой ты баран…
– Не рановато ты взялась?
Каля сидела за ткацким станком и неспешно ткала грубую парусину. К исходу зимы она продаст ее корабельщикам, которые начнут строить новые ладьи накануне открытия рек ото льда. И тогда ладьи начнут грузить накопленными за зиму товарами, начнется повсеместный сплав.
– Решила пораньше начать. Тогда к исходу зимы смогу сделать аж триста локтей ткани. Как раз хватит на два паруса. Да, кстати, чуть не забыла… У нас с тобой лялька будет.
Его рука дрогнула. Он выронил глиняную кружку, она вдребезги разлетелась, разбрызгивая молоко. Белые струйки медленно растеклись по деревянному полу, проникая в мелкие щели.
Рогдар напряженно молчал, не поворачиваясь к жене.
Они жили вместе с того дня, как встретились. Ободранная, разбитая, уже не способная плакать, она бесцельно бродила среди пожарища сожженной деревни.