Гвардия Принцессы. Трилогия «Материализация легенды». Том 3. Геннадий Бурлаков
Цыганка. Я ничего не поняла.
– А что тут понимать? Ждет тебя дальняя дорога, но не сразу, а через трудности и преграды. Но выбор пути за тобой, – ты можешь изменить всё к лучшему, а можешь остаться в неведении своих возможностей.
– А кто мой суженый-ряженый? Можешь сказать? Или это тоже скрыто в тумане?
– Да нет, ничего для меня не скрыто, – твой суженый-ряженый только твоего выбора ждет. Он рядом и далеко одновременно. И ты от него близко и далеко разом со своими недругами. Только недруги тебе дороже сейчас, чем ближний свет твоих очей. Не то ты бережешь, не тех слушаешь, не ко времени бежишь по не благодатному пути.
– Так куда же мне бежать? К кому склониться? Что делать?
– А зачем бежать? Зачем страдать? Ты остановись, перестань суетиться. Тебе не надо склоняться, – ты и так по жизни склоненная. У тебя всё будет, – тебе только надо встать, распрямить стать твою прекрасную и согласиться со своим суженым-ряженым. Ведь ты не хочешь его видеть, – ты в упор его и не видишь. А он стеснителен, застенчив, добр, – и к тебе добрым будет всегда.
– Как встать? Куда встать? Куда смотреть?
– Ты много вопросов задаешь, Красавица, – тебе дело делать надо, а не вопросами себя мучить.
– Не хочу я перемен, цыганка. Не хочу.
– А от тебя, милая, ничего и не зависит. Будут перемены, обязательно будут. Ты только путь свой выбери, куда и с кем пойдешь, – а перемены сами тебя найдут. Путь тебе новый предстоит. Дальняя дорога тебя ждет, очень дальняя.
– Много брешешь, цыганка. С пути меня сбиваешь. Смуту во мне сеешь.
– Не смута это, Лейла. Правда, это, Красавица.
– Имя мое, откуда знаешь, цыганка? Кто послал тебя?
– А на лице твоем имя написано. На судьбе твоей посланник твой написан. А я ни ему, ни тебе не служу, и никому служить не буду. Хочешь, на картах, хочешь, на костях кину, больше скажу. Ты только ручку позолоти мне, – я и о детках твоих правду открою, и об упокоенных прошлое расскажу.
– Нет у меня упокоенных. Брешешь ты.
– А батюшка твой разве жив? Матери твоей долгие лета желаю, а за батюшку твоего грусть-тоска горькая тебя съедает. И за младенца, убиенного в утробе ты скорбишь, – разве не так?
– Пошла вон, цыганка! Ничего больше не говори, – и так наплела с целый короб…
– Правду сказала, милая. Правду. Ты приходи, когда поймешь, что правду говорю, приходи. И не гони меня, – сама уйду. Не навсегда уйду, – на время уйду. Ты подумай, подумай. Я близко буду, – только позови, и я приду. Ждать тебя буду, милая, ждать буду… Как суженый-ряженый твой ждет, так и я ждать буду… Позолоти мне ручку на прощание, – всё ждать легче тебя будет… Спасибо милая, спасибо! Пусть щедрость твоя озарит тебе твой путь ярким светом его души. Пусть постель твою согреет горячим дыханием и телом его. Пусть…
– Молчи, цыганка! Хватит! Уходи…
– Запомни, Красавица, любовь нельзя оставлять на потом, иначе она