Так полон или пуст? Почему все мы – неисправимые оптимисты. Тали Шарот
ивной стороне человеческой натуры. Когнитивный нейробиолог исследует биологические основы наших оптимистичных душ! Красивая бы вышла история, но, увы, недостоверная. Я натолкнулась на склонность к оптимизму (optimism bias) совершенно случайно, когда изучала воспоминания людей о самом крупном теракте нашего времени. До того момента мои научные интересы больше тяготели к мрачной стороне жизни: я экспериментально изучала, как травмирующий опыт влияет на наши воспоминания. Меня интересовало, каким образом мозг убеждает человека, что он помнит взволновавшие его события (например, то, что происходило 11 сентября 2001 года) совершенно точно, даже если в действительности это совсем не так.
Исследования шли в Нью-Йоркском университете уже больше года, когда два рейсовых самолета американских авиакомпаний врезались в башни-близнецы на скорости 700 км/ч. Общей реакцией людей на улице были шок, смятение и ужас. Именно такие сильные эмоции порождают необыкновенно яркие воспоминания, которые с трудом стираются из памяти. Обычно их называют «фотографическими воспоминаниями» за сходство с фотоснимками по качеству и детальности. В главе 9 я подробно расскажу о них – как мы запоминаем неожиданные события и каким образом глубоко запрятанные в нашем мозгу структуры словно обрабатывают эти картинки в программе Photoshop: усиливают контрастность, повышают разрешение, добавляют и удаляют отдельные детали.
Я была в замешательстве: почему наш мозг создал механизм, порождающий очень яркие воспоминания, которые вовсе не обязательно соответствуют реальности? Примерно в то же время, когда мы с коллегами опубликовали результаты своего исследования воспоминаний о событиях 11 сентября[1], группа ученых Гарвардского университета предложила интригующий ответ на мой вопрос. Возможно, система мозга, отвечающая за воспоминания о прошлом, создавалась совсем не для этой цели и на самом деле ее основная задача – воображать будущее[2].
Работы по нейровизуализации показывают, что, когда мы вспоминаем прошлое и думаем о будущем, активизируются одни и те же структуры мозга[3]. Эти два основных мыслительных процесса человека действуют по одной и той же схеме, используют сходную информацию и идентичные приемы. Например, чтобы представить себе предстоящую поездку на Барбадос, вам нужна система, способная воссоздавать новые сюжеты: брать кусочки воспоминаний из прошлого (последний отпуск в теплой стране, картины песчаных пляжей, образ девушки в купальном костюме) и складывать их вместе, чтобы сотворить что-то новенькое (вы с вашей второй половинкой в соломенных шляпах на Барбадосе через несколько недель), то есть фактически то, что только ждет вас впереди. Поскольку при воспоминаниях о прошлом и воображении будущего мы пользуемся одними структурами мозга, припоминание тоже оказывается скорее процессом реконструкции, а не проигрыванием видеозаписи прошедших событий и поэтому допускает неточности.
Верна ли эта теория? Чтобы получить ответ на свой вопрос, я решила проследить активизацию мозга при воображении будущих событий и сравнить с картиной, полученной при мыслях о прошлых эпизодах.
План был прост. Однако, когда я попросила испытуемых представить себе будущие житейские события, произошло неожиданное. Даже когда предлагались самые что ни на есть обычные ситуации (получение паспорта, настольные игры), люди стремились развить вокруг них пышные сценарии, снова и снова окрашивая абсолютно серые мероприятия в розовый цвет.
Вы, наверное, думаете, что предстоящий поход в парикмахерскую – нечто совершенно заурядное? Вовсе нет! Стричься сегодня – в этом, может быть, и нет ничего особенного, а в будущем вполне повод для праздника. Вот что написал один из участников моего эксперимента:
Я представил, что стригу волосы, чтобы передать их в «Локоны любви» [4]. Несколько лет я отращивал кудри, и теперь все мои друзья собрались, чтобы вместе со мной отметить это событие. Сначала мы пошли в мою любимую парикмахерскую в Бруклине, а потом – в ресторанчик.
Другую участницу я попросила представить себе поездку на пароме. Она написала:
Я вижу, как через пару лет приближаюсь на пароме к статуе Свободы. Погода прекрасная, мои волосы развеваются на ветру.
Мир, всего через год-два, представлялся людям замечательным местом для жизни. Мы с моей студенткой Элисон Риккарди часами подбирали совершенно заурядные события, которые никак не должны были бы стать основанием для празднования. Все напрасно. Как только люди начинали что-то воображать, банальнейшие обстоятельства резко разворачивались к лучшему и жизнь представлялась хоть немного ярче.
Такие реакции включили в моей голове красный или по меньшей мере красноватый свет. Меня удивила чрезвычайно сильная, по-видимому, непроизвольная склонность человека представлять свое будущее светлым и радостным. Если все без исключения участники эксперимента настойчиво мыслили позитивно, когда дело касалось их личного будущего, то для этого феномена должны существовать нейробиологические основы. Мы отложили в сторону первоначальный план эксперимента и приступили к поискам
«Локоны любви» (