Взвейтесь соколы орлами!. Андрей Сиваков
быть, он останется тут под руководством мажордома. С которым он уже поладил и подворовывал у него водку, благо тот пить не умел. А баронесса Анна Маковна ихних дел не касалась. На Обуховском заводе по моему эскизу раз десять выгибали и перегибали водопроводные трубы, пока не получилось примерно то, что я хотел. А уж по образцу ещё дюжину выгнули запросто. На вопрос директора завода, зачем мне это надо, я загадочно ответил: – Фонтанарий для государя будем делать! Анженерной конструкции!
Братьев мебельщиков Зарубиных и уговаривать не пришлось. Как узнали, что платить будут по двойному тарифу, да на всём готовом, да ещё в конце работ выдадут каждому премию на новую мастерскую, а это без малого по тысяче рублей на семью – сразу же согласились и стали собирать вещи.
Им таких денег не то что за пару месяцев, даже за пару лет не заработать.
Только попросили и жён с собою взять. Должен же кто-то на семерых мужиков харчи готовить. Я не возражал и был даже рад. Кадровый голод помаленьку стал исчезать. Встретился я и с полковником Галкиным Михаилом Ивановичем. Попросил у него с полсотни казачков для конной охраны Гамаюна. Я как показал ему список, который мне Плаксин подсунул, так он даже обрадовался. Оказалось что в списке одни бузотёры и буяны.
Сразу видно – вдумчивый офицер. Одним махом от всех неурядиц отделался.
Урядник Плаксин познакомил меня ещё с одним своим приятелем – урядником Юрием Коноваловым. Его мы тоже с собой забираем. Командовать полусотней будет Плаксин. Но помощник-то ему нужен.
Кондрат тем временем по моей просьбе вытребовал у флотского начальства пару вентиляторов, которые из пароходных труб дым вытягивают. Да ещё и бригадку судовых механиков, во главе со старшиной первой статьи Алексеем Патрикеевым. Крепенький такой мужичок-кулачок, но дело своё знал. Любую железяку мог в одночасье развинтить и разобрать. А иногда даже и собрать потом. Но это редко. Поручик Валерий Сигаев носился по всему Питеру, как угорелый с разными списками всякой мелочёвки. Но с аксельбантом адьютанта их высочеств к любому начальству в кабинет дверь открывал с ноги. Вот только за струнами от арфы к каждой арфистке за каждой струной ходил отдельно и до утра обсуждал надёжность струн. И чего там обсуждать то? Струны как струны. Арфистки как арфистки. Но уже к концу недели лёд тронулся! «Командовать парадом буду я».
Когда коляска подкатила к терему, то на крыльце нас встречал Фроловский. В полувоенном френче английского пошива. Правая рука слегка засунута за обшлаг. Весь такой важный. Раньше-то его узкие поросячьи глазки так и зыркали, а теперь с высоты крыльца смотрел на нас как-то даже надменно. Когда мы вышли из коляски, то я спросил у брата, не видал ли он Фролку? На что брат отрицательно покачал головой.
– Так вот же он я! – воскликнул Фрол: – Стою перед вами!
– Мать честная!!! Да тебя прямо и не узнать. Ну вылитый Наполеон, только без треуголки! Вот, брат, что чин-то чудотворный с людьми-то делает! Теперь хоть буду знать, что означает слово «бонапартизм» в руководстве. Ну веди, показывай, что ты тут понагородил.
Надо отдать должное, что всё