Душою настежь. Максим Дунаевский в моей жизни. Нина Спада
она.
Мне вдруг все стало ясно. В ее фразе был очевидный подтекст – мне давали понять, что якобы жена Максима была уже в курсе всего. Поэтому незачем искать ее, сообщать ей эту новость.
Это был «ход конем». Подстраховка, на всякий случай. Зоя Ивановна защищала интересы своего сына. Возможно, это был совместно продуманный ход. Они боялись, что когда я получу отказ, то смогу захотеть отомстить Максиму, постараться разбить его брак. Им нужно было изначально отбить мне такое желание, если вдруг оно появится. Люди часто подозревают других, судя по себе.
– Зоя Ивановна, это невозможно, абсолютно никто не мог звонить жене Максима! Но я все понимаю… Не буду больше беспокоить вас! До свидания.
В ответ прозвучало ледяное «до свидания!»
Я повесила трубку. И снова возникло это жуткое ощущение землетрясения, конца света… снова все рушилось вокруг меня. Голова шла кругом…
Как Максим мог пойти на это? Как будто того, что уже сделал, было мало! За что мне это новое потрясение? Как пережить его?!
Я смотрела в круглые чистые глазки дочки и снова просила у нее прощения.
Во всем моя вина! Не разглядела ее отца, не узнала достаточно хорошо, так легко доверилась, поверила ему! Нет у нее «папы» и, наверно, никогда не будет…
Алинка смотрела на меня в ответ серьезным, как мне казалось, каким-то «взрослым» взглядом, как будто все понимала. Я почувствовала себя еще более виноватой перед ней.
А затем со мной что-то произошло, в одночасье. Что-то сдвинулось в моем сознании. Внезапно появился огромный страх за дочь – день и ночь – непрестанный страх, который я никак не могла контролировать, побороть. Более того, у меня начались ежедневные бессонницы. А когда мне удавалось заснуть, то каждый раз мне во сне являлись покойники – люди, которых я когда-то знала. Они молча и, казалось, с большим укором пристально смотрели на меня.
Это приняло такой систематический характер, что я просто начала бояться засыпать. Ребенка нужно было кормить и пеленать каждые три часа, а в перерывах я старалась заниматься чем угодно, лишь бы не заснуть. Ночи стали мукой – проходили в постоянной борьбе со сном.
Вскоре я начала падать от усталости. Стала опасаться брать крошку на руки, боясь уронить ее или ненароком что-то повредить ей.
Видения покойников совершенно выбивали меня из колеи и укрепляли мой страх за дочь. В конце концов я пришла к однозначному выводу: они постоянно приходят, так пристально и печально смотрят на меня потому, что зовут к себе. Значит, я скоро умру.
Эта мысль стала убеждением. Не зная, когда и как это произойдет, я принялась готовиться.
Готовилась к этому морально и также организационно. Меня занимала главная мысль: кто займется моей маленькой дочкой, когда меня не станет, кто позаботится о ней? Ведь мои родители были уже пожилыми, и я знала, что они не переживут, если со мной что-то случится. А других родственников, способных взять на себя такую трудную миссию, у нас не оставалось. Мне не хотелось, чтобы мой ребенок оказался в детском доме.
Я всерьез задумалась о