Вне имён. Ольга Витальевна Манскова
еще не вернулся. А девчонки, живущие с ней в одной комнате, к счастью, ещё не заняли её кровать, разве что навалили на неё разные сумки с вещами, привезёнными из дома. И тактично не спросили у неё ничего. Маша, когда она вернулась в общежитие, тут же разобрала вещи из сумки, присела на своей кровати, поставила будильник (завтра нужно будет встать рано, на учебу – в первую смену), и быстренько забралась под одеяло.
Ей приснился страшный сон… Снился огромный зал на первом этаже, с приоткрытой в него дверью. Там, за дверью, из которой клубами выползал синий дым, была толпа людей, танцующих парами. С абсолютно белыми лицами. И на этих лицах застыло одно и то же выражение злобной остервенелости.
"Там – Николай!" – подумала Мария во сне, и ринулась вперёд. Но, у входа в зал ей преградила дорогу одна из танцующих: выскочила навстречу. Она смахивала на вчерашнюю брюнетку, с такими же, крашенными в алое, ногтями. И всё же, была гораздо старше и еще более походила на цыганку; тем более, в накинутом на плечи цветастом ярком платке.
– Ты куда? – зловеще спросила эта женщина. – Ты думаешь, что заберёшь его отсюда? – и она громко захохотала. – Он теперь – мой! Но, впрочем, он мне абсолютно не нужен. Хочешь – забирай. Если сможешь, – и цыганка пропустила Машу в зал с танцующими парами.
Теперь этот зал был абсолютно пуст, тёмен и громаден. От этой пустоты повеяло жутким, могильным холодом. Это был совсем не тот зал, в котором танцевали пары, а ледяной громадный склеп. Только с окнами, которые всё более увеличивались и устремлялись ввысь: туда, куда удалялся и потолок. Зал становился всё больше, всё выше уносились каменные своды. Полумрак пустого зала навевал печальные и страшные мысли. Холодный призрак леденящего хохота; озноб сковал тело… И – никого, ни души. Холод, пустота… А потом – наступила тьма, и поглотила всё вокруг. Осталась только тьма и пронизывающий ветер…
Мария проснулась.
Проснувшись, судорожно оглядела комнату. Было ещё далеко до рассвета. За стеной барабанил дождь. А на сердце было тяжело. Не отступала неуёмная боль. Как же холодно… Пусто и холодно… На душе. Бывает так: вроде – был друг. И больше его нет. Совсем. Хотя, он и не умер. Друга больше нет, а с ним – нет больше и части души, и прежнего мира. В один момент всё переворачивается навсегда, и рвётся материя бытия… И ангелы плачут: «Всё не так, как должно было быть. Всё будет вовсе не по божественному плану». И смеются бесы где-то в темноте, и едкое зловоние и злословие наполняет тоскливую комнату. Ведь в мире существуют не только ангелы…
И все мы взаимозаменяемы. Как партнёры по танцам. Нет никакой любви, никакой верности – только чьё-то вечное "хочу". Партнёры по танцу, называемому "жизнь"… Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз… А теперь – поменяйтесь партнёрами… И снова – раз-два-три… Бабочки-мотыльки кружатся в ритме вальса. Им всем хочется впиться своему партнёру в глотку, и сосать нектар. Это – очень злые, хищные мотыльки. Они готовы жить во всю прыть своих усиков и ножек, с удовольствием давя окружающих… Раз-два-три… Один из мотыльков вдруг упал и забился в судорогах…