Кукловод судьбы. Светлана Волкова
передразнила Цербершу Одилия.
– Стагар! Что у тебя под партой?
Атлас по анатомии выпал из рук помертвевшей Одилии и предательски гокнул твердокаменным переплетом об пол. Она сглотнула, глядя, как десятки голов оборачиваются на звук падения, такой оглушительный в ледяной тишине. Досточтимая Келарша подошла к задней парте и подняла атлас. Прищурившись, она посмотрела на Одилию. Та не дышала, словно кролик перед удавом.
Дверь классной кельи скрипнула. Келарша резко обернулась. В келью вошла сестра Диния, злобная монахиня, чаще всех исполнявшая роль надсмотрщицы.
– Кедар! Со мной, в Приемный Покой. Преподобная Настоятельница вызывает тебя.
В Приемном Покое настоятельница принимала гостей из Большого Мира – так девочки называли все, что находилось за стенами монастыря. Чаще всего это были родители благородных воспитанниц либо клирики из Ларгусского Епископата. Эдеру туда не приглашали ни разу.
Чем ближе она подходила к Приемному Покою, тем холоднее становилось на душе от недобрых предчувствий. В Обители Святой Устины никогда не прерывали занятий и не вызывали учеников прямо с урока. Что должно было случиться, чтобы Матушка нарушила собственное нерушимое правило?!
Она переступила порог Приемного Покоя. Матушка была не одна. В кресле для посетителей сидел человек, лет сорока-пятидесяти на вид, в сером дорожном камзоле. Благодаря урокам рукоделия Эдера определила, что ткань камзола очень дорогая – прочная, эластичная, немнущаяся. Мужчина в светском в женском монастыре… Значит, не служитель Епископата. Кто он и почему ее привели?!
– Проходи, Эдера, – проговорила настоятельница.
Девушку охватил страх. Она ощутила токи растерянности и замешательства Иотаны. Что-то стряслось. Матушка вне себя. Не хочет смиряться, но она беспомощна. Беспомощность Настоятельницы в стенах своего монастыря? Что, во имя Древесных, произошло?!
– Милорд предпочитает сам объявить Эдере свое решение?
Голос настоятельницы был любезным, взгляд – спокойным. Но Эдера ощущала за этим мертвенным спокойствием и показной любезностью враждебность, почти ненависть к вошедшему.
– Предпочитаю, чтобы это сделали вы, – ответил мужчина резким сухим голосом.
Стены Приемного дышали дракой. Эдера припомнила драку двух мальчишек, которых ей пришлось разнимать. После них в пустом амбаре пахло дракой. Обветшалые сусеки были целы, мальчишки не успели их разгромить. Следов после них не осталось. Остался лишь запах, неуловимое колебание воздуха. Такое же колебание она уловила в атмосфере Приемного Покоя. Она вдруг догадалась, кто этот человек и зачем ее вызвали. Матушка только что дралась с ним и проиграла – ее, Эдеру.
– Эдера, твой опекун, высокородный лорд Арден, приехал за тобой. Твой благодетель желает, чтобы ты встретила семнадцатилетие в Большом Мире. Я пыталась убедить его, что оставшиеся два года в нашем заведении пойдут тебе на пользу. Но он считает, что твое обучение в школе Святой Устины закончено. Милорд отбывает