С глазами цвета хаки. Анатолий Жариков
падежей.
Разваленная Украина,
как недостроенное
государство Платона.
Убогая,
как страна
без поэта.
Растущие стебли гороха
обезвреживают
минное поле.
Ио-Бах!
Четыре года по городу,
по моей голове.
Закипела вода,
очнулся чайник,
оставленный на бегу.
Дождь, ветер, град.
На пепел крыши
не садятся голуби.
Слава героям!
Хай, хай —
откликается время.
В подвалах парализованные старики.
За партами седые дети.
Деревья цветут без листьев.
Ещё не украинцы,
уже не русские.
Убогая родина.
Свечку, спичку, кружку,
убегая от снаряда,
забрать успели.
Пока есть зло,
есть бог,
оправдывающий зло.
В нашей стране
имеем государство,
которое имеет нас.
Каждый второй
на земле —
солдат.
Обстрел Марьинки.
Горят деревья,
и падают звёзды, гремя.
Был бы майдан,
ловкие слова,
а люди найдутся.
Затыкаю уши
и огонь
слушаю.
Радуга войны
Скользнув по кругу света,
возвращается
кругом смерти.
С глазами цвета хаки
пришли,
спалили хату.
Между городом, где нас уже нет
и городом, где нас ещё нет,
заминирована дорога.
Относительно смерти мы ещё свет,
относительно жизни нас уже нет.
Где мы относительно бога?
По ночам он
приходит ко мне и говорит:
– Ты убил себя.
Если задумаешься,
никогда не попадёшь в сердце,
снайпер.
Сугробы на ресницах
и отмороженный стручок фасоли
на курке.
Мёртвые
Мёртвые понимают
не возражая.
Уважаем мёртвых.
Мёртвые присутствуют
отсутствуя.
Терпим мёртвых.
Мёртвые любят
не насилуя.
Любим мёртвых
Разрыв-трава
Я не творил дурного.
Египетская Книга мёртвых
Путь проклят, истины щербаты,
кровь на глазах и на руках.
И поводырь – то дым, то прах,
то грязь в ногах, то дух крылатый.
Двенадцать с ружьями бредут,
за ними пыль и дым столбами.
И дети с выпуклыми лбами.
И с рифмой рыночною шут.
И пёс. И золотая цепь.
И свет горбат. И жребий слеп.
Венец опал, и розы смяты.
Устал, плешивый и брюхатый.
Что человек? Живуч веками,
тысячелетья