Месторождение №3. Колыбельная. Елена Ильшатовна Ахметова
теперь, когда под вопросом оказалась не только моя судьба, но еще и будущее всех, кто так или иначе со мной контактировал… что-то мне с трудом верилось, что целый исследовательский центр до сих пор не соотнес время моей первой «зарядки» и число любовников после нее. Вероятно, до теории о Хотене еще просто не добрались – или не рисковали ее озвучивать, не обзаведшись соответствующим тылом, чтобы при случае активное сопротивление ревизора второго чина не закончилось для рьяного исследователя самым плачевным образом.
Да и в МагКонтроле все-таки не дураки сидят. Раз сообразил отец Беляны – значит, скоро додумаются и остальные. А кто сидит повыше – и озвучить рискнет, и организовать транспортировку ценного объекта, невзирая на его, объекта, мнение, куда менее ценное.
– Думала, – вздохнув, призналась я. – Только что. Отдел по тыловой поддержке внедренцев? А то уборщицей, честно говоря, было бы логичнее. Для этого мне квалификации хватит.
Лют фыркнул и полез к кофе-машине – вероятно, чтобы залиться уже по самую макушку.
– Самокритичность – чудесное качество для женщины, – сообщил он мне. – Вообще-то, главное – твой интерес. А куда тебя лучше распределить, в отделе кадров разберутся.
– У меня срочный контракт с исследовательским центром, – на всякий случай напомнила я, запоздало струхнув. Здесь-то я, по крайней мере, всегда знала, до чего дошла мысль доблестных исследователей, и в случае чего могла хоть как-то на нее повлиять. А обстоят дела с доступностью информации в МагКонтроле, можно было оценить по той щедрости, с которой Лют ею делился. – С пунктом о выплате неустойки при досрочном расторжении.
Особист обернулся, отхлебывая из кружки, и обреченно поморщился – не то из-за моей нерешительности, не то из-за того, что с кофе он сегодня уже действительно переборщил.
– Для бюрократических извращений у нас есть юридический отдел, а я предпочитаю что-нибудь более традиционное, смилуйся, – попросил он и с отвращением отставил кружку. – Сколько еще до конца смены?
– Минус семь минут, – честно ответила я. – Беляна, должно быть, скурила до фильтра пару пачек. Но ты так мило просишь пощады весь день…
Нашла, кого подкалывать. Лют, может быть, и чувствовал себя неловко в какой-то степени, – оттого в его речи сегодня то и дело мелькало что-нибудь вроде «сжалься», «смилуйся» и «пощади», – но это вовсе не означало, что он просто так отступится.
Если бы понравившимся девушкам писали докладные записки и прошения, то можно было бы не сомневаться: к вечеру у меня на столе высилась бы целая гора бумаги.
– Это потому, что я облажался, – невозмутимо изрек особист и выплеснул остатки кофе в раковину, – и так хочу спать, что, кажется, даже не могу из-за этого переживать. Но ты же справишься за двоих, правда?
От неловких оправданий меня избавила только звонкая трель переговорника. Я вытащила его из кармана, ожидая увидеть на экране до невозможности серьезного Хотена, но на ровной серой поверхности светился только неизвестный номер.
Нахмурившись,