Круги и треугольники. Георгий Балл
города и прилегающей местности закрытой зоной, и старожилы до сих пор называют не Сажино, а Креозот №5, так спокойнее, намекая, что не все еще потеряно, – именно в ту, мифо-эпическую эпоху, в те идеологические времена развернулась персонализация строительства, закипела девятым валом работа, рассчитанная по минутам, гомеоморфия которой объединяла победный гул миллионнопудового колокола, способного разбудить монументальную тишину лесов и полей своим яростным гимном, а также протянуть железнодорожные рельсы к океану, и дальше, дальше в бескрайность мечты, и путем железного кулака достучаться, как говорят, французы – au bout du compte, то есть в конце-то концов, в пока еще закрытую для нас дверь Австралии… Помешал неожиданно упавший на землю туман. Вообще погода резко изменилась, и вот уж могилы энтузиастов из зоны заросли бурьяном, онемели заржавевшие рельсы, под влиянием дождей обрушились и бараки и сторожевые вышки, жители Сажино нашли способ приспособить для своих огородных нужд колючую проволоку, молодежь успела забыть Креозот № 5, а подполковник Витя Никоноров, с ветроупорным пенсионным стажем, как всегда, спешил за газетами, к шестичасовому утреннему поезду…
И тут в самый раз завязалась песня, а вечер подготовил ей свой плацдарм, когда зазвучало мощное меццо-сопрано Ирины Павловны «Не покидай меня, голубчик. С тобою не увидим мы страны другой, страны другой…».
Все выше поднималась кривоносая черноклювая заморская птица. А с неба вместе с дождиком все еще сыпались ржавые железные гвозди, болты, крышки от консервных банок, и это было связано с именем товарища Калинина. Дождик еще плакировал землю, исчезнувшую в дыре бедную Адолию, а рядом с дырой все еще сидели Вера, Надежда, Любовь и мать их Софья, и также спал безмятежным сном Никаноров, а в прежние времена сажинские мальчишки приспособили дыру, чтобы смотреть на другую сторону земли, и, как они полагали, если особо густо закоптить стеклышки, то можно увидеть Америку, и уже широкими и властными ногами двигался Васька – кривая труба, наш знаменитый сантехник, которого всегда выбирали во власть пока еще местного характера, но всем было понятно, что он консеквентно двигается дальше, и он на ходу бросал жестко «Нельзя одинаково улыбаться гражданам иностранного происхождения. Надо прекращать коксовать демократию. Доигрались!», и тут же предложил закрыть дыру досками, чтобы не было никаких связей с потусторонней Америкой.
– Погодите! – возвысил голос Олег Иванович Сычугин, компьютерный мастер. – Почему досками? Почему только доски? Вы меня извините, Василий Никанорович, но закрыть дыру только досками, это не решение проблемы. Я, конечно, не архитектор и в сантехнике не сильно разбираюсь, хотя и на вас жалобы, что вы не Энштейн.
– А я и не хочу быть Эбштейном, – резко возразил Васька-кривая труба. – У меня нет денег в Швейцарском банке, и налоги я плачу.
– А с чаевых тоже платите?
Но Васька-кривая труба резко повернулся, не отвечая на выпад, и пошел вдаль.
– Про