Искажение. Шестая глава (МАКАМ XII. Любовь во время зимы). Вадим Панов
мысленно попрощался со старым собутыльником.
– Ты спал с Элизабет?
– Да.
– Так я и думал… – Гаап бросил сигару на землю и растоптал. – А этот дурак Шаб считал, что лишние рога ему наставил я.
– Извини.
– Забудь.
Прозвучало очень понятно: забудь. Оба забудем обо всём: ты о кентавре, я – о том, что сделал со мной Шаб, поверив ложным слухам. Не спрашивай о том, что тебя не касается.
Прозвучало так, что Авадонна, даже если бы хотел, спорить бы не стал. А он не хотел, поскольку понимал, чем может закончиться спор, и не собирался раздражать Гаапа.
«Прости, Ориген… прости, старый приятель…»
Ориген тряс прутья клетки и сыпал проклятиями, охотники – и органики, и грешники – толпились вокруг, тыкали в него пальцами и громко хохотали, не забывая нахваливать напыщенного юнца, напоминающего прелестную куколку, зачем-то наряженную в мужской, сшитый на заказ комбинезон. И лишь один органик – сухопарый, угрюмый мужик, не принимал участия в издевательствах и молча стоял у квадроцикла, равнодушно глядя на толпу. Но за маской его безразличия отчётливо читалось презрение.
– Мне не нравится Айзерман, – произнёс Авадонна, глядя на сухопарого. – Он нас ненавидит. Он такой же, как я, только с той стороны.
– Сейчас это нормально, – проворчал Ястребиный. – А потом останешься только ты.
Карлик поднял глаза и твёрдо пообещал:
– Я всегда буду исполнять твои приказы, Гаап. Любые приказы.
– Поклянёшься? – очень серьёзно спросил Ястребиный.
– Поклянусь. – Авадонна знал, что скоро придётся поклясться, был к этому готов, и потому ответ получился искренним. – Явлюсь, когда прикажешь, и поклянусь на крови.
– Наш мир не так прекрасен, каким казался в детстве, но не настолько плох, чтобы опускать руки. Он разный, и в этом его достоинство: иногда мир страшен, иногда – вызывает восхищение, иногда мы его не замечаем, двигаясь по жизни с шорами на глазах, иногда обижаемся, считая, что недополучили подарков. Мир переменчив, но мало кто задумывается об этом, предпочитая жить теми эмоциями, которые вспыхивают здесь и сейчас: радуемся, когда нам хорошо, и стискиваем зубы, преодолевая трудности. Мы торопимся и часто не замечаем, что счастливы, принимаем подлинное счастье за очередную светлую полосу, не понимая, что вот оно – долгожданное, то самое, ради которого стоит жить. Торопимся так, что пропускаем его, теряем, а обвиняем в потере мир, несправедливый и безжалостный лично к нам…
– Разве не так? – тихо спросила женщина.
Кирилл вздрогнул, посмотрел на пульт и удивлённо покачал головой: заговорившись, он машинально принял телефонный звонок и не заметил, что монолог превратился в диалог.
– Добрый вечер, сестра-полуночница, – улыбнулся он, спасая положение.
– Добрый вечер, Амон, – грустно ответила женщина.
– Как мне тебя называть?
– Неважно.
– Вижу, ты крепко обижена на мир?
– Чёрная полоса изрядно затянулась, – подтвердила