The Strange Case of Dr. Jekyll and Mr. Hyde / Странная история доктора Джекила и мистера Хайда. Книга для чтения на английском языке. Роберт Льюис Стивенсон
мени – с Lewis на Louis (без изменения произношения).
После окончания школы молодой человек поступил в Эдинбургский университет на юридический факультет, но адвокатской деятельностью практически не занимался – этому помешало состояние здоровья, с одной стороны, и первые успехи на литературном поприще, с другой. В результате он стал писателем. В 1870-х годах Стивенсон жил преимущественно во Франции на скромные заработки подающего надежды литератора и редкие денежные переводы из дома, подружился со многими французскими художниками. В эти же годы он много путешествовал по Франции, Германии и родной Шотландии. Итогом этих путешествий Стивенсона стали первые две книги, путевые впечатления – «Поездка внутрь страны» (An Inland Voyage, 1878) и «Путешествия с ослом» (Travels with a Donkey in the Cevennes, 1879). «Эссе», написанные в этот период, были им собраны в книге «Virginibus Puerisque» (1881).
Во французской деревушке Грез, известной своими собраниями и встречами художников, Роберт Льюис встретил свою будущую жену Франсес Матильду Осборн. Это была увлеченная живописью американка. Разъехавшись с мужем, она жила с детьми в Европе. Стивенсон горячо полюбил ее, и 19 мая 1880 года, как только развод был получен, влюбленные сочетались браком в Сан-Франциско. Их совместная жизнь была отмечена неусыпной заботой Фанни о болезненном муже. Роберт Льюис подружился с детьми своей жены, а впоследствии его пасынок Сэмюэл Ллойд Осборн стал соавтором трех книг Стивенсона: «Несусветный багаж» (1889), «Отлив» (1894) и «Потерпевшие кораблекрушение» (1892).
В 1880 году у Стивенсона был обнаружен туберкулез. В поисках целительного климата он посетил Швейцарию, юг Франции, в 1887–1888 годах – Саранак-Лейк в штате Нью-Йорк. Отчасти из-за плохого здоровья, отчасти чтобы собрать материал для очерков, Стивенсон с женой, матерью и пасынком отправился на яхте в южные области Тихого океана. Они посетили Маркизские острова, Туамоту, Таити, Гавайи, Микронезию и Австралию и приобрели участок земли на Самоа.
Климат острова пошел ему на пользу: в просторном плантаторском доме в Вайлиме – так Стивенсон назвал свое владение – были написаны некоторые из лучших его произведений. Здесь же 3 декабря 1894 года он скоропостижно скончался, оставшись в истории английской литературы замечательным писателем-романтиком, автором приключенческих романов, которыми до сих пор зачитываются подростки во всем мире, – «Черная Стрела», «Владелец Баллантре» и, конечно же, «Остров сокровищ».
Повесть «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», которая предлагается вниманию любителей английской литературы, увидела свет в Лондоне в 1886 году. По жанру это переосмысление традиционной для романтизма темы двойничества под углом зарождающейся научной фантастики. Обеспеченный, приятный во всех отношениях доктор Джекил задумывается о двойственности человеческой натуры: как в одном человеке могут уживаться добро и зло? И в своей домашней лаборатории начинает ставить опыты на себе,чтобы выяснить, можно ли разделить в душе добро и зло и что из этого получится. Сам того не желая, он выпускает на волю чудовище – все темные стороны своей натуры. Результат ужасает не только его. Но как все это прекратить, остановить? Оказывается, процесс стал неуправляемым…
Story of the Door
Mr. Utterson the lawyer was a man of a rugged countenance, that was never lighted by a smile; cold, scanty and embarrassed in discourse; backward in sentiment; lean, long, dusty, dreary, and yet somehow lovable. At friendly meetings, and when the wine was to his taste, something eminently human beaconed from his eye; something indeed which never found its way into his talk, but which spoke not only in these silent symbols of the after-dinner face, but more often and loudly in the acts of his life. He was austere with himself; drank gin when he was alone, to mortify a taste for vintages; and though he enjoyed the theatre, had not crossed the doors of one for twenty years. But he had an approved tolerance for others; sometimes wondering, almost with envy, at the high pressure of spirits involved in their misdeeds; and in any extremity inclined to help rather than to reprove.
‘I incline to Cain’s heresy,’ he used to say. ‘I let my brother go to the devil in his quaintly own way.’ In this character, it was frequently his fortune to be the last reputable acquaintance and the last good influence in the lives of down-going men. And to such as these, so long as they came about his chambers, he never marked a shade of change in his demeanour.
No doubt the feat was easy to Mr. Utterson; for he was undemonstrative at the best, and even his friendship seemed to be founded in a similar catholicity of good-nature. It is the mark of a modest man to accept his friendly circle ready-made from the hands of opportunity; and that was the lawyer’s way. His friends were those of his own blood or those whom he had known the longest; his affections, like ivy, were the growth of time, they implied no aptness in the object. Hence, no doubt, the bond that united him to Mr. Richard Enfield, his distant kinsman, the well-known man about town[1]. It was a nut to crack[2] for many, what these two could see in each other, or what subject they could find in common. It was reported by those who encountered them in their Sunday walks, that they said nothing, looked singularly dull, and would hail with obvious relief the appearance of a friend. For all that, the two men put the greatest store[3] by these excursions, counted them the chief jewel of each week, and not only set aside occasions of pleasure, but even resisted the calls of business, that they might enjoy them uninterrupted.
It chanced on one of these rambles that their way led them down a by-street in a busy quarter of London. The street was small and what is called quiet, but it drove a thriving trade on the week-days[4]. The inhabitants were all doing well, it seemed, and all emulously hoping to do better still, and laying out the surplus of their gains in coquetry; so that the shop fronts stood along that thoroughfare with an air of invitation, like rows of smiling saleswomen. Even on Sunday, when it veiled its more florid charms and lay comparatively empty of passage, the street shone out in contrast to its dingy neighbourhood, like a fire in a forest; and with its freshly painted shutters, well-polished brasses, and general cleanliness and gaiety of note, instantly caught and pleased the eye of the passenger.
Two doors from one corner, on the left hand going east, the line was broken by the entry of a court; and just at that point, a certain sinister block of building thrust forward
man about town – (
a nut to crack – (
put the greatest store – (
it drove a thriving trade on the week-days – (