Самые яркие речи. Федор Плевако
дерзости преступления: нам считают подложные документы десятками, нам говорят о сотнях тысяч рублей, приобретенных путем обмана и подлогов. И среди такой обстановки нам указывают на робкую, лишенную всякой энергии и самостоятельности личность купца Махалина, которого называют соучастником игуменьи Митрофании в том длинном ряде преступлений, которые ей приписываются. Происходившее перед вами, гг. присяжные, судебное следствие дало достаточный материал для определения значения и деятельности каждого из лиц, участвующих в настоящем процессе. Вы помните, что имя подсудимого Махалина упоминается по двум делам: Медынцевой и Солодовникова; но вы, вероятно, не забыли также и те обстоятельства, при которых имя это упоминается: Махалин провожает Медынцеву, Махалин берет билеты на железной дороге, Махалин отвозит приглашения, Махалин по приказу пишет векселя, Махалин по приказу ставит бланки на векселях и т. п., – одним словом, если брать мерилом для оценки человеческой деятельности не одно только безмолвное, покорное исполнение чужих приказаний, то, как видите, Махалину вместе с другим подсудимым, Красных, в настоящем процессе должен быть отведен едва ли не самый скромный уголок.
Начало знакомства Махалина с игуменьей Митрофанией было чисто случайное. В 1869 году он берет в аренду у Серпуховского монастыря принадлежащий монастырю мыловаренный завод, и с этих-то пор начинаются отношения его к игуменье Митрофании, которая вовлекла его незаметно в тот род деятельности, в каком является он в настоящем процессе. Он попал к игуменье Митрофании в самый разгар ее деятельности: оканчивались работы по Серпуховскому монастырю, начиналось устройство общин сестер милосердия, Петербургской и Псковской, полагалось основание общине Московской. Здесь я позволю себе, гг. присяжные, обратиться к этой стороне деятельности игуменьи Митрофании, в которой принял участие и подсудимый Махалин. Что бы ни говорили противники наши, как бы ни старалось обвинение чернить имя игуменьи Митрофании, но к этой стороне ее деятельности нельзя не отнестись с глубоким уважением; здесь она стоит выше всякого упрека, вне всякого порицания. Явившись игуменьей в Серпуховской монастырь, она тотчас же начинает его переделку и перестройку, заводит в нем мастерские, учреждает школу, больницу. Та почтенная монахиня, которая 43 года провела в этом монастыре и истину слов которой едва ли кто-либо может заподозрить, говорила здесь на суде, что с поступлением Митрофании игуменьей в Серпуховской монастырь он стал неузнаваем в сравнении с тем, что был прежде. Если русский человек, проходя мимо этого монастыря, осеняет себя крестом, как говорил нам один из представителей интересов гражданского истца, он осеняет себя недаром; не биржа в этом монастыре, как говорили нам, в нем – дом Божий; в нем школа, где учатся дети; в нем больница, в которой бедный люд получает бесплатно медицинскую помощь. Останутся ли те же стены общины или придется их строить выше, как указывал тот же поверенный гражданского истца, но за этими