Де Бюсси. Анатолий Матвиенко
нежной и восхитительно тонкой кожу не сделают никакие косметические ухищрения, они способны лишь скрывать изъяны лица и подчеркивать недостатки. Здесь изъянов не было, а все необходимое подчеркнула мать-природа.
Кристально глубокие серо-голубые глаза, необычайно выразительные от нахлынувшей тревоги, переполнились тенями неприятных вопросов: что же произошло на самом деле? Не томите меня, расскажите всю правду…
Надо отвечать, но я просто стоял и любовался. Темные узкие брови вразлет… Курносый маленький носик, славянский, совсем не похожий на аристократические длинные носы парижанок, как-то особенно притягивал взгляд. Упрямо сжатые вишнево-алые губы были чуть закушены от избытка чувств. Из-под шапочки выбился локон…
Если в ту секунду кто-то кинулся бы на меня со шпагой, я не успел бы даже вытащить свою из ножен – руки стали ватные.
– Эльжбета Чарторыйская, сеньор де Бюсси, – назвалась она. – Жена пана Михаила Чарторыйского. Так вы встречались с ним? Имеете ли о нем известия?
Встречался ли? Еще как встречался и без сожалений пристрелил его. Может ли этот факт служить поводом для знакомства с его прекрасной вдовой? Без преувеличения самой красивой женщиной на свете, виденной мной и в шестнадцатом, и в двадцать первом веке.
Но как же, право, все неловко получилось!
Глава вторая
Реймс и Париж
Неловкости начались на самом деле гораздо раньше, совпав с Варфоломеевской ночью. Или еще раньше… быть может, правильнее сказать – позже, примерно на четыре с половиной сотни лет. Я в качестве атташе по культуре при посольстве Российской Федерации во Франции прибыл в Реймс для подготовки очередных официозных Дней русской культуры, на самом деле – выяснить некоторые подробности касательно расквартированной на авиабазе «Командант Марен ла Меле» эскадрильи «Нормандия-Неман».
Надо упомянуть, что посольская должность атташе по культуре имеет чрезвычайно неприятную особенность – необходимо действительно в этой культуре разбираться. На каждом дипломатическом приеме такие же гуманитарные коллеги-атташе из ЦРУ, МИ-6 или Моссад считают своим долгом завести разговор о местных достопримечательностях архитектуры, живописи, литературы, прозрачно намекая: мы знаем, кто ты, и мы знаем, что ты в курсе о нашей истинной служебной принадлежности. Упасть лицом в грязь, признавшись в неведении относительно заслуг некоего светоча искусства, считается непрофессионализмом и дурным тоном. Ладно, когда речь заходит о Танзании или Мадагаскаре, труднопроизносимые имена всех африканских авторитетов запросто выучить за один вечер. Но Франция! Она дала миру больше известных личностей, чем десятки других государств, вместе взятых… Четыре года в Париже зря не прошли, теперь и я мог усадить в лужу очередного атташе по культуре невинным вопросом о поэзии эпохи Возрождения, но все равно – до энциклопедического уровня знаний еще весьма далеко.
Теперь о задании в Реймсе. Летчики легендарной «Нормандии-Неман» отличились