Юность Плохиша. О восьмидесятых – без ностальгии. Роман Владимирович Днепровский
отношение особое. Вот и чествовали меня за тем достарханом в юрте Дальяра… Скажу ещё, что, в отличии от участников русских деревенских застолий, за тем достарханом никто не напился в хлам, никто не терял человеческого облика, хоть эту свою архи те монголы пили стаканами – может быть, дело здесь в том, что они обильно закусывали жирным мясом? или в чём-то другом?…
На следующий день, едва я проснулся – а проснулся я в той же юрте, где накануне происходило пиршество, и из которой мать Дальяра выставила всех, едва заметив, что я начал клевать носом – так вот, едва я проснулся, эта пожилая монголка, принялась кормить меня завтраком. Увы, я не помню имени этой замечательной монгольской бабушки, которая ни слова не знала по-русски, но с которой мы прекрасно понимали друг дружку и без слов. Эта маленькая, но волевая женщина пользовалась непререкаемым авторитетом у сыновей: все её распоряжения тут же исполнялись – она была настоящей Главой Рода! Ну, а что до меня… похоже, что из меня она решила сделать маленького монгола – а поскольку все маленькие монголы очень и очень упитаны, она принялась откармливать меня.
После того, как я с трудом осилил, наверное, пятую часть того, что мне было предложено съесть на завтрак, вошёл Дальяр и объявил, что лошадку для меня уже привели, и что сейчас мы все поедем в Степь! Но прежде, добавил он, меня нужно переодеть, потому, как мой костюм для верховой езды не годится. Следом вошла Чимид: в руках у неё был настоящий монгольский костюм – традиционный дэли, кушак, кожаные сапожки с загнутыми вверх носками, и островерхая шапочка! Восторгу моему не было предела! Загнутые кверху носки сапожек меня, по началу, рассмешили, но мне объяснили, что загнуты они не просто так: дело в том, что если носок не будет загнут кверху, то им можно повредить землю: запнёшься, сделаешь в земле ямку – и через эту ямку ветер начнёт выдувать плодородный слой почвы… не будет почвы – не будет травы, а не будет травы – будет пустыня, барашкам, верблюдам, коням и быкам нечего будет есть… скот будет умирать от голода – и люди будут умирать от голода…
– Такие сапожки нам завещал носить один мудрый хан, который создал наше государство, – говорила мне Чимид, не называя имени этого хана, – это был очень мудрый и справедливый хан, он завещал нам беречь землю, чтобы не случился голод…
Имя Чингиз-Хана в те годы в Монголии было под запретом: монголы не хотели раздражать «Большого Брата» в московском Кремле, но сами продолжали чтить своего великого правителя.
…Три дня мы прожили в стойбище рода Дальяра, и каждый день мы втроём – Дальяр, Чимид и я – выезжали в Степь. Нас сопровождали те самые собаки, с которыми я подружился в первый же вечер: они неслись рядом и, кажется, совсем не уставали. А вокруг было столько интересного! – нам встречались то небольшие, но глубокие каньоны, на дне которых бежали безымянные речки и росли сосны – а мы сверху