Вахта. Степан Зозулин
неразумным ребенком. Нужно же как-то реагировать на его мягкое вмешательство; а когда вмешательство бывает чересчур мягким, ты сам мякнешь и уже ни на что не годишься со своими ухищрениями и притянутыми силком мыслями.
Нет, никакой не следователь.
– Вы о чем? – переспросил я, стремясь не сдать сразу игру.
– Андрей
Да, вот так просто.
– Зачем Вы пытаетесь выгородить нападавших?
Кажется, после этого вопроса я поплыл. А он заметил и надавил:
– Есть свидетели, которые утверждают, что напали Вы, Андрей.
Я посмотрел на него в упор.
Разумеется, он и не подумал отвести взгляд.
Тогда я не выдержал и подхватил его под локоть. Мы проходили мимо телевизора. Там собрались, кажется, все ходячие. Головы отвернулись от экрана и теперь разглядывали странную картину. Я тянул, а он стоял на месте, неподвижный.
Посмотрел на мою руку, и я отстранился.
– Пойдёмте, здесь громкий телевизор. – Сказал ему, как ни в чем не бывало.
Возле лифтов нашёлся удобный закуток. Он сел на подоконник и сложил руки на коленях. Изредка по делам пробегали медсестры. Всякий раз здоровались с ним, и я окончательно уверился, что он здесь работает.
Отсюда же и интерес к моему избиению.
Отпираться было глупо, и я рассказывал всё. Куратор слушал внимательно и направлял разговор с той же мягкостью. Когда я стопорился или путался в деталях, он поддакивал и играл на меня. По мелочи, но этого хватало, чтобы симпатия разрасталась до циклопических размеров.
Он видел меня насквозь, а именно от себя настоящего я и спасался в разговорах с соседями по палате. Поэтому при появлении человека, который мог так запросто считывать мою судьбу, почувствовал всю слабость положения. И встал на задние лапки. Это была особая симпатия с душком, которая ещё не раз давала о себе знать в дальнейшем.
Когда договорили, куратор проводил меня до палаты. Перед дверью придержал.
– Не грусти, – сказал он.
Ушел.
Я уселся на койку. Всё ещё под впечатлением. Не знал, чем себя занять.
Сосед это заметил и сказал:
– Хороший у тебя старик.
– А? – Задумавшись, не сразу догадался, что обратились ко мне.
– Твой отец.
– Он мне не отец, – возразил я.
Сосед, кажется, терял интерес. Только удивился:
– Странно, – сказал. – А чего ж тогда высиживал всё время, когда тебя только привезли? Разговаривал, что-то рассказывал.
Остальные прислушались.
– Чудак! – Подытожил сосед.
И остальные хмыкнули, соглашаясь.
Вот такой был мой старик!
#3
Теперь становился мифической фигурой, сотканной из противоречий.
Во-первых, изоляция сделала его желанным гостем. В то же время я боялся и помыслить о его приезде, чувствуя, что в его силах запустить остановившиеся часы.
Во-вторых,