Перевёртыши. Татьяна Федорова
встал и заглянул в соседнюю комнату – похоже, комната прислуги. Закрыв дверь, он велел развязывать пленников по одному и выводить во двор: – И глаз с них не спускать!
– Есть!
– Что есть?
– Горшок, господин. У женщин.
– Как они?
– Девушки напуганы и плачут, а те, что постарше – держатся.
– Тогда с них и начнем. Где здесь кабинет?
– Господин дознаватель! – Кан держит в руках одну из книг. – Пока Вы будете заниматься допросами, я хотел бы изучить записи. Я оставлю Вам расписку, Ваш человек сможет забрать их сразу же, по приезду в город.
– Но следствие только началось!
– Я знаю, и не тороплю Вас с выводами. Вы представите их лично на Совещательном Совете, после окончания следствия. А сейчас…
– Хок! Найди для Господина Секретаря стол, бумагу и писало. – Затем Кану: – Вы можете сделать выписки из любой книги, но только здесь, под охраной.
Кан нахмурился. Конечно, он может сейчас показать бирку Хранителя, и Дознаватель вынужден будет уступить. Но какие выводы он сделает из этого? В конце-концов Кан и не собирался ничего прятать или мешать следствию. Он кивает: – Хорошо. Я постараюсь не задерживать Вас. И мне хотелось бы краткую предварительную информацию о нападении.
Кан расправил затекшие плечи, посмотрел на стражника, сидящего прямо на полу у дверей. Сиреневый колот и синяя рубаха – рядовой. У офицеров колоты синие на сиреневых рубахах. На голове парня желтый капюшон с поднятым воротом – несовершеннолетний. За все время, что Кан просматривал книги, он, кажется так и не отвел глаз.
– Любезный, принеси мне воды попить.
– Простите, господин.
– Что?
– Я охраняю книги, господин.
Кан усмехнулся. Кажется, господин Дознаватель взялся за это дело всерьез. Впрочем, Верховная Хранительница сама его выбрала, значит, были основания. Кан решил немного размяться. Он прошелся по деревне, послушал, о чем судачат соседки, задал несколько вопросов. Услышав в одном из разговоров слово «тени», Кан подошел к женщинам.
– Хозяюшки, а не могли бы вы организовать перекус для стражников? Солнышко перевалило за полдень, ребята голодные. И злые, – добавил с улыбкой Кан, развязывая кошелек. – Хотя бы молока и хлеба, работы у них еще много, а начальник очень строгий.
– А человек там сколько, ты хоть знаешь? – откликнулась одна из женщин, вторая же пугливо скрылась.
– Давайте считать: господин Дознаватель, десятник, десять стражей и я.
– А ты кто будешь?
– Писарь.
– Писарь, а за всех платишь?
– Так то не мои деньги, казенные.
Женщина немного подумала, что-то посчитала в уме: – А дознаватель-то небось хлеб с молоком есть не станет? Ему, может, чего другого сготовить?
– Этот станет, он хороший дядька, не чванливый.
Женщина вынесла Кану кувшин молока и пирожки в небольшой корзинке, накрытой вышитым рушником.
– Садись милый, поешь. Я дочку