Французская поэтика от романтики до постмодернистов. Александр Давидович Давыдов

      Какая на сердце тоска,

      И город весь захвачен ливнем;

      И не сказать наверняка,

      Откуда на сердце тоска?

      А капли пели на панели

      И шелестели по домам.

      И чувства все оцепенели.

      О, пенье капель на панели!

      Причин для огорченья нет,

      Но не назваться мне счастливым.

      Так в чем секрет? Ни зол, ни бед,

      И для тоски причины нет.

      Вот наихудшее несчастье —

      Страдать, за что, не зная сам.

      Без ненависти и без страсти

      Душе переживать несчастье.

      Что, память, от меня ты ожидаешь? Осень, —

      Летит сквозь воздух дрозд, а воздух безголосен;

      Уныл последний луч, что солнце мечет в просинь,

      Взрываются ветра в рядах спокойных сосен.

      Гуляем, я и ты, объятые мечтой,

      И волосы, и мысль нам треплет ветер злой.

      «Из дней твоих, скажи, прекраснейший какой?» —

      Вдруг нежно произнес твой голос золотой.

      Небесный голосок и светлый был, и звонкий.

      Ответом послужил изгиб улыбки тонкий.

      Благоговейно я целую локон твой.

      О, первый по весне цветок благоуханный,

      О, первый шепот «да», принадлежавший той,

      Которая была мне всех других желанней.

      Быть мистиком я нынче перестал

      (Вновь женщиной захвачен целиком),

      Но я не отвергаю Идеал,

      Хотя мне думать недосуг о нем.

      Ведь женщиной захвачен целиком!

      Я детства Божеству молился прежде

      (Теперь покорен только ей одной),

      Исполнен был я веры и надежды,

      Восторг и свет владели прежде мной.

      Теперь покорен только ей одной!

      Мне женщина владыкой стала грозным,

      Чьей власти не положено предела;

      Лукавый, он к любым способен козням,

      Чтоб дьявольской своей достигнуть цели…

      Благословенны дни, что пролетели!

      В вагоне розовом помчим порою снежной

                  На голубых шелках.

      Нам будет хорошо. Гнездовья страсти нежной

                  Таятся в закутках.

      Прикроешь веки ты, чтоб в сумраке заката

                  Не видеть средь снегов

      Кривляния теней, гульбы всей черни ада —

                  Злых бесов и волков.

      Вдруг кожу поцелуй царапнет одичалый.

      Почувствуют возню букашки этой шалой

                  И шея, и щека.

      Ты, голову склонив, «ищи» – прикажешь нежно,

      И будем оба мы разыскивать прилежно

                  Проворного зверька.

      Прозрачный ручеек поет на дне ложбины

      Простой напев траве в лохмотьях из парчи.

      Сверкает солнца диск с заносчивой вершины —

      В ложбине свет бурлит