Встреча. Иван Жук
вдруг рухнул о. Самсон на колени перед Корейшевым.
– Ну что Вы! Вставайте, батюшка, – попробовал Иван Яковлевич приподнять о. Самсона.
– Виноват. Прости, – настоял тот, даже не шелохнувшись.
– Бог простит, – опустился Корейшев на колени перед о. Самсоном. – И Вы меня, батюшка, простите.
– Спасибо, – обнял Корейшева о. Самсон и смачно поцеловал в щеку. – А я грешным делом думал, что ты колдун. А ты вот он какой, оказывается.
В ожидании возвращения отъехавшего за девочками Серени, Юрий Павлович разлил по кружкам спирт и усмехнулся уже хорошо подвыпившим поэту Сырцову и Алику:
– Жизнь, она, братцы, единожды нам дается. И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно. Правильно? Мироныч, друг, – вдруг обнял он старика и чмокнул его в залысину. – Ну что, пацаны, вздрогнули? За удачу!
Поэт и Алик чокнулись кружками с Карнауховым, в то время как тот, прищурившись, менторским тоном спросил Миронку:
– А ты почему отлыниваешь? Не уважаешь?
– Мне нельзя, – в тоске объяснил Миронка. – Китайчики одолеют.
– Ерунда! – подлил ему в стакан спирту Карнаухов. – Пей. Лекарство.
Миронка поежился и в ужасе заморгал.
– Ну! Я кому сказал! – поддавил его Карнаухов.
Испуганно замигав глазами, Миронка тем не менее потянулся рукой к стакану:
– Ну, если вы считаете…
– Да! Считаю! – уверенным тоном выдохнул Карнаухов и оглядел собравшихся. – Ну, за нашу команду! Вздрогнули!
Пугливо оглядываясь на всех, Миронка поднес стакан к губам.
И тут дверь в их палату со скрипом приотворилась, и на пороге выросли вернувшиеся из бани о. Самсон и Иван Яковлевич Корейшев.
Увидев их, Миронка испуганно встрепенулся и спрятал стакан за спину:
– А мы тут выздоровление товарища отмечаем, – оправдался он перед Иваном Яковлевичем. – Вот Юрий Павлович пришли в себя.
– О! Пророк! – с ухмылкою поприветствовал Корейшева Карнаухов. – Алик, а ну-ка, плесни пророку! Давайте, отцы честные, присоединяйтесь. Хлебните спиртку за моё здоровье.
Растерянно покосившись на Корейшева, о. Самсон потупился:
– У меня – печень… – И он неуверенно, как-то боком, осел на свою кровать.
Корейшев молча прошел в свой угол, уселся на куче щебня и, подняв повыше два самых грязных и увесистых кирпича, принялся громко стучать булыжником о булыжник. Клубы пыли и битого кирпича, смачиваясь о влажные после бани волосы, тут же усеяли ему голову тонким налетом красно-багровой грязи. Струйки пота и липкой грязи поползли по щекам и по лбу Корейшева, в то время как его губы бесшумно что-то нашептывали.
– Колдует! – подмигнул Карнаухов товарищам по попойке и поднял повыше стакан со спиртом. – Ну что ж, за твоё здоровье, пророк! – И он одним махом выпил стакан со спиртом.
Занюхав выпитое рукавом халата, Карнаухов хотел уже