Встреча. Иван Жук
Гвидоныч, а как же с лицензией на сахар? – метнулись за ним купцы. – Таможню надо бы подрасширить. Уж больно проверки долгие.
– Помню, всё помню, – вырываясь из толчеи, Степан вышел за двери.
И, оказавшись во дворике, отвязал от изгороди крепыша Сивку-Бурку, живо вскочил в седло.
– Откуп на спирт! С соболями надо бы разобраться! – появляясь за ним во дворике, продолжали кричать купцы. – Деготь! Лицензию на муку!
– Помню! Всё помню! Нно!!! – пришпорил Степан коня и лихо понёсся, ловко обскакивая кусты, в сторону раскинувшегося города.
В полумраке поскрипывали мельничные колеса. Чьи-то руки подняли со стола яблоко, попридержали его между двух пластин, подвешенных над столешницей, и – разлетелись в стороны. Оставленное без поддержки яблоко повисло над столом, в воздухе.
– Есть! – заорал Иван и бросился обнимать друга-изобретателя, застывшего у стола. – Есть! Есть! – заплясал Иван, в радостном исступлении поглядывая то на яблоко, зависшее над столом, то на такого же молодого, как и сам царевич, семнадцатилетнего Володьку-мельника. – Сила притяжения преодолена! Мы победили с тобой, Володя!
– Да погоди ты, – урезонил его Володька. – До победы еще… Это – яблоко. Всего-навсего.
– Зато скоро человек сможет летать, как птица! Люди построят в небе целые города! Моря! Океа-а-аны… – Энтузиазм у царевича вдруг иссяк, и он уже шепотом предложил: – Слушай, Володя, а давай мы её поломаем, а? – И он тут же схватил лопату и замахнулся на новенький агрегат, подмигивающий огнями рядом с парящим яблоком.
– Куда?! – успев захватить его сзади за руки, Володька отбросил Ивана на пол. – Ты что, шизонулся? Строили-строили… Идиот.
Привстав на локтях у мешков с мукой, Иван пояснил Володьке:
– А что если она в дурные руки попадет?
– Не попадет, – отвел глаза в сторону друг-изобретатель.
– Ну а если?.. К тамошним, за таможню?
– Так это – твоя печаль. Ты ж у нас будущий государь. Тебе решать, кому её можно дать, а кому нельзя.
– Эх, какой из меня государь, – отмахнулся Иван, вставая. – Это вон Ростислав, да. Ну и Степан: хитростью возьмет, если что. А я?.. Прости, Володя. Я же хотел как лучше.
Вдали проскрипела дверь. На пороге мельницы возникла скрюченная старушка в длинном до пят сарафане, с белым платочком на голове. Взглянув на парней, на яблоко, парящее над столом, она с укоризной заявила:
– Эх, бездельники вы, бездельники. Ну хорошо – этот: ему положено. А ты? Яблочком он играется. А муку кто молоть будет? Володька, Володька, не будет из тебя толку. Не-ет. Весь в папеньку. Тот всё игрался, пока не сжег и себя, и мельницу. И ты такой же. Вижу, добром не кончишь.
– Понятно, – кивнул Володька и, подступив к мешкам, взвалил один из них на плечо. – Ну, и куда его?
Усевшись в углу на лестнице, старушка лишь только отмахнулась:
– А куда хочешь. Всё одно всё на ветер пустишь. Ну а ты-то чего стоишь? Третий колокол