О культуре и не только. Елена Ямпольская
амбициозных задач деятелям культуры официально не предлагают. Никто не говорит: «Вы в ответе за нравственное состояние своих соотечественников, за психическое – а значит, во многом и за физическое – здоровье нации. Пишите, ставьте, снимайте, работайте ради человека. Каким он станет завтра, в огромной степени зависит от вас». Планку, долгое время валявшуюся на полу, наконец, установили – чуть выше плинтуса. «Э-эээээ… Не могли бы вы, занимаясь самовыражением, никого не оскорблять?» Какая там «волшебная сила искусства», «театр-храм», «сцена-кафедра» – все забыто. Уровень общения, словно с дефективными. Постарайтесь не напачкать – уже спасибо.
У театра есть только одна реальная специфика: долгие годы им никто не интересовался. Возможно, в силу низкой капитализации, отчасти – потому что театр, даже на самых крупных площадках, считается безнадежно камерным видом искусства. При этом забывается, что спектакль идет несколько сезонов, что воздействие живого искусства (или антиискусства) по силе сродни радиации, и вокруг многих постановок формируется мощное поле, которое притягивает не случайную, а вполне определенную публику. Скажем так: театральная аудитория значительно меньше, чем киношная, но она гораздо лучше организована.
Такой разлюли-малины, как на бюджетных подмостках – «а ты дай денег и отойди», те же кинематографисты отродясь не знали. Понятно, что первые попытки контроля со стороны государства воспринимаются как несовместимые с жизнью. Начинается массовый спектакль-агония «Изображая жертву». Приемка спектаклей приравнивается к цензуре, худсоветы – к расстрельным тройкам. Лично я убеждена, что худсоветы необходимы – это санитарно-гигиеническая норма. Причем именно на предпремьерной стадии. Одной лишь защиты проектов недостаточно: «Левиафан», например, успешно выдержал питчинг, получил финансирование, а различия между сценарием и результатом обнаружились только на экране.
При этом «охранители-мракобесы» не устают повторять, что надзором, отказами, штрафами проблемы отечественной культуры не решаются. Культура – совокупность того, что выпущено, а не того, что запрещено. Лучший метод борьбы с русофобским, циничным, агрессивным – вытеснение на обочину. Замещение глубоким, гуманистичным, доброкачественным, своим. Поиск талантов, социальный лифт, конкурсы в масштабах страны, госзаказ. Государство нуждается не в подобострастных вылизывателях общих мест, а в неудобных, порой колючих, но искренних самородках. Нужен Шукшин с его кредо: «Форма – она и есть форма: можно отлить золотую штуку, а можно – в ней же – остудить холодец… Произведение искусства – это когда что-то случилось, в стране, с человеком, в твоей судьбе».
Все – и в первую очередь защитники «Тангейзера» – прекрасно понимают, что режиссерски этот продукт банален, вторичен. Более того, для специалиста (хоть либеральных, хоть консервативных взглядов) очевидно, что исчезновение в стране профессиональных оперных постановщиков и хореографов