Мятежные ангелы. Елена Лазарева
выглядела очень грустной. Она рассеянно гладила меня по голове, но было заметно, что думала о чём-то своём. Во двор больше идти не хотелось. Я путался у всех под ногами, и, в конце концов, меня отправили спать – совсем как сейчас. В любой сложной для родителей ситуации иди спать – таков был девиз нашей семьи.
Спали мы на полу, на матрацах. Моё место было между двумя старшими и двумя младшими братьями. Засыпал я быстро – так велико было желание поскорее проснуться и освободить своё личное пространство от присутствия горячих сопящих тел. Смогу ли я уснуть сейчас, освобождённый даже от собственного тела, которое просто лежит себе мёртвым грузом, не отягощая своими потребностями сознание? И, если смогу, будет ли мне суждено проснуться?..
Как ни странно, уснуть мне удалось. По крайней мере, некоторое время моё сознание оставалось отключённым. Пришёл я в себя от ощущения тепла на лице – очевидно, солнечный луч, проникнув в палату через окно, скользнул по моей щеке. Поначалу это было довольно приятно, но вскоре стало слишком горячо для моей чувствительной кожи. Пришлось смириться – я не имел возможности не то, что задёрнуть шторы, но даже попросить об этом. Вскоре в коридоре послышались шаги. Скрипнула дверь.
– Доктор, как он? – это снова пришёл Гром. Знал бы он, как я обрадовался возможности хотя бы услышать знакомый голос!
– Пока без изменений.
– Что же всё-таки случилось?
– К сожалению, я не могу ответить на ваш вопрос. Мы провели полное обследование. Оно показало то же, что и предварительное: он абсолютно здоров. Организм функционирует нормально, но в сознание ваш друг почему-то не приходит.
– Мистика какая-то…
Судя по звуку шагов, Гром подошёл к окну и… задёрнул шторы. Господи, но как он догадался?!
– Почему вы это сделали? – поинтересовался врач.
– Солнце слишком яркое. Не думаю, что ему приятно. Малыш вообще любит мягкое освещение, полумрак… Когда я приезжал к нему в гости, и мы садились пропустить по бокалу вина, он всегда задёргивал шторы. Даже в студии облюбовал угол потемнее.
Господи… Он даже такие мелочи запомнил! Не заблуждался ли я, когда думал, что мой уход из группы вызовет у её участников лишь облегчение? Имел ли право приписывать людям – тому же Грому – собственные мысли и выводы? Возможно, я, подобно ребятам, тоже многого не замечал…
– Расскажите мне о нём.
– Что именно вы хотите знать?
– Хоть что-нибудь. Годится любая информация. Возможно, это облегчит мне понимание того, что случилось. К примеру, какой он человек?
Вот это вопросы вы задаёте, док. Пожалуй, даже я не смог бы на него сейчас ответить… Интересно, что скажет Гром?
– На первый взгляд, довольно странный.
– А на второй?
– Так сходу и не скажешь… Даже не знаю, с чего начать. К своему величайшему стыду вынужден признать, что знал его недостаточно близко, хотя мы знакомы уже много лет. Одно не подлежит сомнению – музыкант он гениальный. При этом к славе никогда не стремился. Но работал,