Пурпур и яд. Александр Немировский
похищенных пиратами, была для него сказкой не менее увлекательной, чем приключения аргонавтов.
– Дальше, – сказал Алким глухо, – нас привезли в Трапезунд и продали порознь. Меня купил рыботорговец – я уже рассказывал о нем, – а Неоптолем достался какому-то корабельщику из Фазиса. – Алким резко повернулся: – Где-то здесь мой брат. Ибо судьба, разлучив нас, дала мне добрых и великодушных господ, а его оставила в руках злых и жестоких.
В Лаодикее
Девочка выбежала из двери и застыла. Вместо моря, замыкавшего горизонт, нависали горы. Их очертания напоминали лица волшебников с острыми, крючковатыми носами. Маленькие облачка подобно клубам дыма вырывались из искаженных кривыми ухмылками губ скал.
– Ма-ма!
В крике девочки звучало удивление, смешанное с испугом.
– Мама, отдай мне море!
Царица, услышав вопль дочери, поспешила к ней.
– Глупенькая, здесь нет моря. Зачем тебе оно? Оно осталось в Синопе. Оно злое и жадное. Оно похитило твоего брата и унесло его на своих волнах. Кто знает, где он теперь? Какие люди окружают его?
Лаодика-младшая топнула ножкой:
– Неправда! Он ушел сам. Он не захотел жить с тобою, потому что ты слушаешь этого злого Ариарата!
Царица прикрыла ладонью рот девочки:
– Молчи! Кибела накажет тебя.
– Я не боюсь Кибелы! Моряк сказал мне, что надо приносить жертвы Посейдону, владыке морей. Посейдон сохранит Митридата, и он вернется домой! Моряк дал мне кораблик, сказав, что на нем вернется мой брат.
Царица с недоумением смотрела на дочь.
– Какой моряк? Я не понимаю, о чем ты говоришь!
– Это был добрый моряк. Он вышел из-за дерева, когда в саду не было слуг, и назвал меня по имени. Он сказал, чтобы я не печалилась о брате, что он не один, что с ним верные друзья, которые не оставят его в беде. Когда я спросила, скоро ли вернется мой брат, моряк задумался. «Не знаю, – ответил он. – Надо еще построить корабль. Такой, как этот».
Девочка разжала кулачок, и Лаодика увидела на ладошке крошечный кораблик. Игрушка была настолько искусно сделана, что можно было различить корму со статуей божества, мачту с реями, отверстия для весел вдоль борта. Над ними было процарапано: «Лаодика».
Царица осторожно взяла игрушку. На глазах ее показались слезы.
– Моряк сказал, что он вырезал этот корабль долгие годы. А я хочу вылепить маленького Митридата и поставить его на носу, чтобы он махал мне рукой… Мама, да ты не слушаешь!..
Лаодика не отводила взгляда от игрушки.
«В темнице, – думала она, – Моаферн мечтал о встрече со мной. И вырезал этот кораблик, вкладывая в него все свои надежды и любовь. А я не могла ему помочь. Да и теперь пропасть разделяет нас!»
– Мама! – лепетала девочка. – Отдай мне море! Пусть Ариарат останется здесь, а мы вернемся в Синопу. Я спущу корабль на волны, и он