Эра Мифов. Эра Мечей. Майкл Салливан
может получить копьем в бок.
Персефона вошла в ворота.
– Не очень-то гостеприимное место, правда, Минна? – прошептала Сури ей вслед. – Интересно, понравится ли им самим копье в боку, когда они придут в наш лес охотиться на наших зверей?
Весна медлила с приходом, не спешила раскрасить бесцветный мир спутанной прошлогодней травы, голых деревьев и серых небес, но жители Далль-Рэна не ждали милостей от природы. Долгая зима наскучила всем, и первым же более-менее теплым деньком люди принялись за работу. Сыновья Киллианов, не знающие устали даже в летний зной, уже сидели на просевшей конусовидной крыше своей хижины. Они привязывали новые пучки соломы взамен унесенных зимним ветром. Бергин-пивовар колол дрова и бросал в огонь, разведенный под кипящими котлами с уже собранным соком деревьев. Остальные возделывали общинный огород – в это время года лишь жалкий клочок слякотной жижи, в которой осенняя ботва смотрелась, словно выбеленные солнцем кости.
Кобб отправился на свой пост, Персефона провела Сури по гравиевой дорожке к большому срубу в центре далля. Почти забытые птичьи песни вернулись, с солнечной стороны колодца расцвели желтые и голубые цветочки. Если верить звездам, птицам и цветам, то зима закончилась, однако в тенистых местах все еще лежал снег. Персефона покрепче запахнула шаль – в этом году весна весьма избирательна. Она пришла не ко всем.
Персефона остановилась на площадке перед крыльцом и поклонилась каменной статуе богини Мари. Сури посмотрела на нее с интересом. Двери были открыты, впуская солнце в Большой Зал, который с самой осени походил на задымленную деревянную пещеру. Зимой его освещал огонь очага, и двенадцать поддерживающих крышу колонн казались золотыми, но при солнечном свете стало видно, насколько они старые и ветхие.
Яркий свет разоблачил не только колонны: сношенная обувь, плащ, свисающий с рогов головы оленя, кубок из бараньего рога, который Освальд швырнул в Сэккета несколько месяцев назад. Деревянный настил вокруг тлеющего в яме костра был покрыт грязью и золой. Солнце раскрывало реальную действительность, которую так умело прятали тени, рождаемые костром.
Извечный огонь в центральной яме едва тлел. Хэбет, чьей обязанностью было за ним смотреть, куда-то подевался. Персефона подбросила щепок, и стало чуть светлее. Она пошла к двум стоявшим возле дальней стены креслам и присела на то, что справа.
Сури остановилась в дверях. Она покосилась на стропила островерхой крыши, где щиты прошлых вождей клана висели вместе с трофейными головами оленей, волков и медведей. Сури скривилась и с таким видом посмотрела туда, где сидела Персефона, словно между ними расстилалось озеро, а плавать она не умела. Сделав над собой заметное усилие, девочка и волк вошли в зал.
– Сколько тебе лет, Сури? – спросила Персефона.
– Не знаю… Лет четырнадцать, наверно, – рассеянно ответила девочка, не сводя глаз с балок.
– Наверно?
– Скорее всего, да. А может и больше. Или меньше.
– Ты не знаешь?
– Зависит от того, сколько я прожила у кримбалов. Тура считала, что я мэлкин.
– Кто?! Что такое мэлкин?
– Когда