Время жалеть (сборник). Илья Крупник
удержался на правой руке, на пальце, попавшем в трещину. Ноги стали не такими тяжелыми – стащило сапоги, и он перестал скользить.
Волна ударила сзади, рванула кверху и выбросила лицом на камень.
Теперь справа был мокрый, длинный резиновый шланг с грузилом, прикрученным на конце, и обломок доски, а совсем близко – скалы. Руки казались громадными, страшно тяжелыми, они очень болели.
Сбоку появились ноги Геннадия Петровича, его выбросило рядом, но лицом к морю. Сверху, по ватнику, градом сыпало брызги, а в воде выл человек.
Геннадий Петрович приподнялся на локтях, и Паша тоже глянул назад: трос оборвался, радиста несло вбок, на скалы.
– Коля!.. – крикнул Турков. Все лежали на животах.
– А-вв-ва! – выл и кричал радист. Геннадий Петрович с трудом поднялся на четвереньки, потянул к себе шланг.
– Что же… – Хватаясь за воздух, он выпрямился на скользком камне, пытаясь бросить в воду шланг.
– А-а!!!.. – крикнул Турков и вцепился в камень. Радиста ударило об скалу.
– Что же это… – Геннадий Петрович, пока еще чудом держась на камне, сматывал на руку шланг, как трос, но он не умел это делать.
Паша снова глянул назад. Близко, прямо из моря торчал мостик, на нем остались трое.
– Держите! – Геннадий Петрович поднял кверху шланг, но его ударило в живот волной, и он упал на Пашу. Паша схватил его за грудь и удержал на камне.
Волна уходила. По лицу Геннадия Петровича катилась вода.
Паша нащупал пальцами шланг. Геннадий Петрович смотрел, слизывая воду языком. Все лежали. Паша зажмурился, потом стиснул зубы и сел. И быстро смотал шланг, как надо, уже ничего не помня, встал на колени, размахнулся и кинул конец на мостик…
Когда они вылезли на берег, было уже совсем светло и с моря опять несло снег.
Они медленно отползали от воды по камням, между камнями лопалась пена, и в ней шевелились крабы. Позади, у самой воды, раскинув руки, лежал ничком мертвый матрос в спасательном нагруднике и без сапог. Голова его была разбита.
Костин подтянул колени к животу и начал вставать. Брюки оказались твердыми, точно из жести, и все в мелких и белых складках. Рядом, прыгая на одной ноге, надевал выкрученные кальсоны повар Любушкин, кальсоны его хрустели и были похожи на белые мятые трубы. У валуна, поджав ноги, приткнулся Турков в ледяном пальто.
– Где мы, Владя? – спросил Геннадий Петрович штурмана, лежащего ничком. Штурман скрипнул зубами, но не ответил, плечи его тряслись.
Геннадий Петрович заморгал, отвел глаза и начал стаскивать меховые сапоги, похожие на унты – в них тоже попала вода. На левом сапоге заело «молнию», никак не раскрывалась, Геннадий Петрович снова неловко дернул.
– Не надо, Владя… – сказал он, тронул мокрые волосы штурмана.
Владя вытер лицо, медленно поднял голову.
– Я… – И отвернулся, посмотрел вверх, на скалы. – Справа на норд – маяк Цып-Новолок, слева – Шарапов мыс.
Костин оперся рукой о камни, на руке ледяшкой блестели часы. Он очистил