Скелеты. Максим Кабир
подернутая инеем степь уходила вдаль, до бурых терриконов. Редкие кустики напоминали забуксовавшие тушки перекати-поля, а сама пустошь вызывала ассоциации с вестернами. Вон и стайка дворовых шавок (койоты!) дерется за косточку (бычью кость).
«Перекати-поле – это зомби растительного мира, – подумал Андрей, – воскрешенные кадавры на службе ветра».
Он прошел по площадке к мусорным контейнерам и избавился от юношеских сокровищ. Тумба грохнулась о дно. Прощай, клацающий призрак.
По правую сторону расположился частный сектор. Тропка петляла вдоль штакетников и калиток, мимо большого кирпичного дома Ники Ковач, березовой рощи, и, вспомнил Андрей, упиралась в холм. Он был испещрен норами. Уличные погребки – символ Варшавцево, наряду с балками, крестом несуществующей церкви и Чупакаброй. То тут, то там попадались во двориках сгруппировавшиеся грибки, ржавые столбики в чешуйках облезлой краски. Вентиляционные трубы подземных хранилищ. Один из бесхозных погребов спас жизнь четырнадцатилетнему Андрею.
…В ноябре двухтысячного года Андрей решил сжечь ветеранскую беседку. Об этом он шепотом поведал Хитрову, и друг замотал головой:
– Ты сдурел! Солидол догадается!
– Откуда?
– Он поймет, что мы ему отомстили.
– Не поймет, – убежденно сказал Андрей, и собственная смелость поразила его.
Последней каплей стал поход к парикмахеру. Прямо в приемной, ожидая своей очереди, он был нагло ограблен Вовой и его дружками-шакалами. Молча, без суеты, Вова обездвижил подростка. Мелочь перекочевала из куртки Андрея в карман Солидола. Нестриженый Андрей поплелся к Хитрову.
– Думаешь, он только у нас деньги отжимает? Только нас заставлял биться? Только меня в балку спихнул? Да половина Варшавцево мечтают спалить его халабуду. И его вместе с ней!
– Ну и как мы это провернем?
– Да просто! Бензин раздобудешь у папки?
– Попытаюсь, – кивнул Хитров.
Бензин он принес – полторы бутылки. Горючее Андрей спрятал на балконе, за санками и цветочными кадками.
– Теперь подождем, – сказал он.
В четырнадцать ждать особенно сложно. Андрей играл в «Контр-Страйк» (около стадиона открыли компьютерный клуб). Брал напрокат видеокассеты, его с Хитровым потрясли «Восставшие из ада». Ходил в «Современник» на «Гладиатора» и «Патриота». Поцеловался с Никой Ковач и после мучительных раздумий понял, что Ковач круче одноклассницы Веры. К тому же она сестра Саши, а у Саши есть своя группа, и оборванный концерт «Подворотни» намертво въелся в память. Ему не очень понравился свежеиспеченный кинчевский «Солнцеворот», но Хитров приволок пластинку «Блок ада», и там все было круто, без православия и кручины-печали.
Он думал о пылающей будке Солидола.
А потом наступил декабрь.
– Сегодня, – сказал Андрей. – Сможешь отпроситься у родителей? Переночуем на Быкова, я бабушку предупрежу.
Хитров пришел вечером. Бабушка накормила друзей пирожками и удалилась