Записки императорского адъютанта. Виктор Пахомов
должен идти великий народ.
Вот так и получилось, что вдохновленный и увлеченный множеством самых разнообразных планов и реформ, Наполеон погрузился в непрерывную войну, и его царствование поглотило насилие, совершенно несвойственное его на самом деле добродушному характеру и привычкам.
Никогда на свете не было еще такого человека, столь милосердного, а еще того более, гуманного, – и в доказательство тому я готов дать тысячу примеров, но пока ограничусь следующим.
Жорж и его сообщники были осуждены. Жозефина ходатайствовала за господ Полиньяк, Мюрат – за де Ривьера, и оба они преуспели в своем посредничестве. В день казни, ко мне в Сен-Клу, весь в слезах, прибыл банкир Шерер. Он умолял меня похлопотать о прощении для его зятя, мсье де Руссильона, старого швейцарского майора, который был замешан в этом деле. С ним пришли и его, – все родственники арестованного. Они подтвердили, что осознают, что майор заслуживает такого приговора, но он глава семьи и связан отношениями с самыми влиятельными семьями кантона Берн. Я внял их мольбам, и никогда не сожалел об этом.
Семь часов утра. Наполеон уже встал и как раз был в своем кабинете с Корвизаром, когда объявили о моем прибытии. «Сир, – сказал я, – прошло совсем не так много времени с того момента, как при посредничестве Вашего Величества Швейцария получила новое правительство. Но вы же знаете, что не все им довольны, особенно жители Берна. Теперь у вас есть возможность доказать им насколько вы благородны и великодушны. Сегодня должен быть казнен один из их соотечественников. Он связан с лучшими семьями этой страны, и если вы помилуете его, это, несомненно, вызовет бурю восторга и обеспечит вас множеством друзей». «Кто этот человек? Как его зовут?» – осведомился Наполеон. «Руссильон», – ответил я. Услышав это имя, он рассердился. «Руссильон, – сказал он, – более виновен, чем сам Жорж». «Я полностью понимаю все то, о чем Ваше Величество сказали мне, но народ Швейцарии, его семья и его дети всегда будут благословлять вас. Простите его, но не за то, что он совершил, но ради многих храбрых людей, невинно пострадавших по его глупости». «Хорошо, – сказал он, поворачиваясь к Корвизару, который передал ему мое прошение, потом он подписал и сразу же возвратил его мне, – немедленно пошлите курьера, чтобы отменить казнь». Несложно догадаться, как были рады его родные, и свою благодарность мне они засвидетельствовали на страницах общественных газет. Со всеми своими сообщниками Руссильона перевезли в тюрьму, но потом он получил свою свободу. После возвращения короля он несколько раз приезжал в Париж, но со мной не встречался. Он думает, что я лишь чуть-чуть помог ему, и в этом я с ним совершенно согласен.
ГЛАВА III
Никто из людей не обладал большей чувствительностью или постоянством в своих чувствах, чем Наполеон. Он нежно любил свою мать, обожал свою жену и с большой любовью относился к своим сестрам, братьям и другим родственникам. Все они, за исключением его матери, очень часто огорчали его, но он никогда не лишал