Майское безумие. Владимир Невский
эксклюзивная косметика. Тебе не потянуть эту ношу. Рано или очень рано, но недопонимание все-таки вспыхнет, а там взаимные упреки и обиды. А после чего – каждый побредет своей дорогой. Общего будущего нет и быть не может. Мрачноватая складывается мозаика, но что делать. Жизнь. А раз ты это так прекрасно понимаешь, то и не теряй головы. Не лезь в эту реку. Умный всегда найдет выход из тупиковой ситуации, а мудрый – никогда не попадет в оную. Так что, не смотря на свои двадцать с хвостиком, постарайся, Ярик, быть все-таки хоть капельку мудрым».
3
Обед протекал мучительно долго и скучно. Родители были в очередной ссоре и потому пребывали в «безмолвной войне». Бабушка, аристократка от кончиков волос до педикюра, а больше по прихоти своей, вела себя соответственно. Держала нейтралитет и дистанцию. Делала вид, что ничего не произошло, в основном говорила на тему замечательной погоды и отвратительной внутренней политики российского правительства. Ее, правда, никто не слушал и не поддакивал. Стелла словно со стороны наблюдала за разыгрываемым фарсом, ей было и смешно, и грустно. В семье действовал негласный закон: каждый ее член имел право на независимость и неприкосновенность своей личной жизни. Вполне демократичный и хороший закон. Вначале. Теперь же все больше проявлялась его обратная сторона. Ничего хорошего. Каждый жил в собственном мире, варился в персональных интересах и потребностях. Не допуская друг друга, все в итоге оказались наедине с заботами и проблемами. Никто даже не мог дать дельного совета, не зная всех тонкостей и подводных течений. Да что там советы, не хватало душевной теплоты на простое человеческое сочувствие. Все они, собравшиеся за обеденным столом, по большому счету, были инвалидами на человечность, точнее: на полное отсутствие ее. От таких выводов на сердце стало плохо и тревожно. Уголки глаз предательски повлажнели, что со Стеллой происходило крайне редко.
Тут ее взгляд остановился на домохозяйке, прослужившей в их доме всю свою сознательную жизнь. Маруся, именно так, и никак иначе, звали представители всех поколений Сладкомедовых. И не было в том ни фамильярности, ни надменности, ни чувства превосходства, даже наоборот: большое уважение и чуточку юморины. Марусю года совсем не меняли. Стелла сколько помнит ее – всегда именно такую, как сейчас. Сорокалетняя пышечка с ярким природным румянцем на щеках, с чуть прищуренными серыми глазами, в которых всегда плескалось доброта. В семье шепотом ходили предания, что Маруся в дикой молодости была femme fatale, роковой женщиной. Она многих мужчин свела с ума. Крутила ими на свое усмотрение и в меру желаний. Правда, собственное семейное гнездышко так и не смогла создать, а может, просто не захотела. Предание о том безмолвствовало. Осталась старой девой с огромным жизненным опытом в вопросах взаимоотношения полов.
Вот с ней-то и можно поговорить откровенно, выворачивая душу наизнанку, поплакаться в жилетку и получить порцию утешений и дельный совет на десерт. Стелла