Фельдмаршал в бубенцах. Книга первая. Нина Ягольницер
шотландец встряхнул гудящей головой и нетерпеливо перехватил узду.
Что за дурацкие вопросы? Зачем мерзавец остановил его? В висках стучала кровь, воздух был горяч и полон пыли – не сглотнуть. Лицо Пеппо расплывалось в знойном смрадном мареве, и Годелот лишь видел, как быстро двигаются губы тетивщика, вздрагивают брови, и слышал голос, то жесткий, то вдруг умоляющий, но не мог разобрать слов за гулом в ушах. Что он пытается сказать? И вдруг Пеппо схватил шотландца за плечи и грубо встряхнул:
– … не туда… там только смерть… не ходи… слышишь? – прорвались обрывки слов.
Годелот стиснул поводья так, что жесткие сыромятные грани впились в ладони – и все вдруг стало на места. Отстранив руки тетивщика, кирасир отвернулся, поднимая хлыст:
– Окстись. Там мой отец – а ты предлагаешь попросту развернуть коня и убраться восвояси?
В ответ в спину врезался крепкий кулак:
– Да погоди, осел упертый! Здесь нет ни звука, ни запаха жизни! Здесь пахнет кровью, дымом и разложением, здесь все дрожит от ненависти, даже камни ею сочатся! Там уже некому помочь, зато сгинуть среди стервятников – это куда вернее!
– Ну и пусть!!! – ярость ударила в голову, Годелот бросил поводья, соскочил с коня, вцепился в пыльную весту и сдернул тетивщика наземь, – пусть, слышишь?!! Это мой дом, куда мне идти отсюда?!! Чего бояться, что терять?!! Я и так уже все к чертям потерял!!!
Но Пеппо вскочил на ноги и снова схватил кирасира за плечо:
– Ты остался жив! Тебя Господь уберег, дурака, увел в чертов Тревизо, пока здесь творился ад! Если твой отец пал здесь – то он умирал счастливым, зная, что ты уцелеешь, а ты, выбросив в придорожную канаву последний ум, несешься вскачь за ним следом!
Красный туман заволок глаза, Годелот зарычал, с силой оттолкнул наглеца и замахнулся хлыстом, метя в ненавистное лицо. А тот увернулся, невесть как почуяв приближающийся удар, и выкрикнул на отчаянной яростной ноте:
– Не ходи туда, не надо, прошу!!!
Но шотландец уже снова вскочил в седло и понесся к замку. Он обернулся лишь на миг, выхватив взглядом одинокую фигуру, стоящую на дороге, мечущиеся на ветру черные пряди, полыхающие злобой и страданием слепые глаза. Сплюнул пыль, понукая скакуна, а в спину летел крик:
– Ну и катись к дьяволу! Давай, пришпоривай! Сдохни поскорее, мне пригодится твой конь!
Годелоту не было дела до воплей висельника, он мчался вперед, уже видя настежь распахнутые ворота. Конь фыркнул, переходя на рысь, а потом вовсе на шаг, испуганно прядая ушами.
Мертвые дубы, всего неделю назад неумолчно бормотавшие листвой и скрипом веток, щебетавшие сотнями птичьих голосов, сейчас молча задумчиво скребли обугленными пальцами по старинной кладке стены, испещренной щербинами ядер, что остались от давних битв. Коршун тяжелыми скачками пробирался по навершию ворот, поглядывая на пришельца круглым желтым