Земные радости. Филиппа Грегори
ступать по грязи и слякоти улиц.
Дом лорда Монтигла освещали двойные горящие факелы, укрепленные снаружи. Парадная дверь была широко распахнута. Все слуги лорда, приживальщики, приятели и попрошайки входили и выходили без помех. Сам Монтигл обедал в холле за главным столом; вокруг него толпились люди, друзья дома, слуги и вассалы, ближе к дверям – просители и простолюдины, явившиеся исключительно ради забавы – поглазеть на лорда за обедом. Джон спрятался в задних рядах и затаился.
Пока он ждал и наблюдал, какой-то человек тронул его за плечо, протискиваясь в толпе и спеша к обеду. Традескант узнал одного из слуг лорда, которого звали Томас.
Письмо было зажато у Джона в руке.
– Минутку, – остановил он слугу и вложил в его ладонь послание. – Для твоего господина. Во имя Девы Марии.
Традескант прекрасно понимал, каким колдовским эффектом обладает это имя. Томас взял письмо и поднял глаза на Джона, однако тот уже отвернулся и быстро нырнул в аллею. Там Традескант выждал немного, после чего стал следить за слугой. Томас Уорд миновал большую двойную дверь и теперь пробирался к главе стола. Джон видел, как слуга наклонился к уху хозяина и передал письмо. Дело было сделано. Традескант вышел на улицу и не торопясь зашагал прочь, преодолевая искушение побежать. Он двигался медленно, будто усталый работяга, бредущий в трактир в надежде на ужин.
Тревогу никто не поднял, погони не было. Джон завернул за угол и только тогда ускорил шаги – ровно настолько, насколько торопится обычный человек, который знает, что его ждут дома к определенному часу. Еще один поворот – и Джон перешел на неторопливую трусцу. Так может спешить человек, который опаздывает на встречу, но не потерял надежду успеть. Традескант очень внимательно следил, куда ступает его нога среди грязи и булыжников, боясь поскользнуться и упасть. Он поддерживал быстрый темп, пока его не отделили от дома лорда Монтигла сначала десять минут, потом пятнадцать. Наконец он оказался совсем далеко, запыхавшийся, но в безопасности.
Традескант пообедал в трактире у реки и понял, что слишком устал и не способен на обратный путь в Теобальдс. Тогда он направился к дому своего господина близ Уайтхолла, где всегда мог рассчитывать на кров и постель. Джон переночевал в комнатке под крышей вместе с двумя другими слугами, объяснив, что его послали в доки за какими-то редкостями, обещанными купцом из Восточной Индии, но выяснилось, что купец все выдумал.
Когда часы Лондона пробили восемь, Джон спустился в большой холл и обнаружил там своего господина, который, как по волшебству, оказался в Лондоне и теперь спокойно завтракал, сидя в широком кресле во главе стола. Роберт Сесил вопросительно поднял бровь, и Джон еле заметно кивнул. И хозяин, и слуга в двух разных концах холла вернулись к хлебу с сыром, запивая трапезу слабым элем, причем ели с большим удовольствием.
Наконец Сесил поманил Джона длинным пальцем.
– У меня для тебя еще одно несложное задание, – сообщил он. – Потом можешь возвращаться в Теобальдс.
Садовник