Земные радости. Филиппа Грегори
Мне столько раз приводили его, когда он был уже на полпути в Суссекс.
– В садах милорда он может бродить сколько захочет, – заметил Джон с удовлетворением. – Там никто не причинит ему вреда.
– А обедать мы где будем – в большом доме или у себя? – спросила Элизабет.
– Если хозяина нет в поместье, то где угодно. Но если граф во дворце, он любит, когда слуги обедают в холле. И мне приятно видеть его.
– Так повелось, потому что дома тебе никто не готовил обед, – возразила Элизабет. – Но теперь рядом буду я…
Джон нежно положил ладонь на руку жены.
– Вопрос не в том, кто приготовит обед, ты или кухарки, и даже не в том, чью компанию я бы предпочел, – пояснил он. – Просто если граф будет меня искать и заглянет в холл, мне необходимо там быть. Ты уже должна это понимать, Элизабет. Мы собираемся жить на его земле, в его доме, и этот дом он дает нам бесплатно. Ты должна понимать, что хозяин для меня на первом месте.
На секунду Джону показалось, что жена набросится на него с бранью, а если они поругаются, то легко могут дуться друг на друга все два дня путешествия, потому что оба страшно обидчивые. Но потом Традескант увидел, что Элизабет признала существующее положение дел.
– Я понимаю, – сказала она. – Но мне трудно с этим смириться. Род, к которому я принадлежу, моя семья – мы свободные землевладельцы на собственной земле. И обедаем там, где пожелаем.
– Иногда только хлебом с беконом, – добавил Джон.
– Даже если и так. Это наш хлеб и бекон, и мы не боимся впасть в немилость.
Традескант кивнул:
– Если бы я довольствовался должностью простого фермера или садовника, жил бы сам по себе со своим маленьким садиком, где выращивал бы цветы, луковицы или фрукты на продажу, то я тоже был бы таким. Но я мечтал о большем, Элизабет. Мечтал о возможности создать самый великолепный сад в Англии. Граф подарил мне эту возможность, когда я был еще совсем молодым, таким молодым, что любой другой хозяин года три держал бы меня в учениках под чьим-нибудь надзором, прежде чем принял бы меня всерьез. Сесил поверил в меня, он рискнул. Он дал мне Теобальдс, когда я был совсем щенком.
– Неужели ты не видишь, чем заплатил за это? – воскликнула Элизабет. – Ты даже не можешь сам решить, где тебе обедать. Не можешь решить, где тебе жить. Иногда мне кажется, что ты не можешь сам решить, что тебе чувствовать. Значение имеют только чувства графа, но не твои.
– Так уж повелось, – вздохнул Джон. – Так устроен мир.
Элизабет покачала головой:
– Только не в Меофеме. И не в моей семье. И не в нашей стране. Лишь при дворе каждый ищет, как подняться под покровительством знатного человека. И только при дворе важный человек нуждается в приживалах, демонстрируя этим свою значимость. Но по всей Англии мужчины и женщины живут со своими убеждениями и никого не называют господином.
– Ты считаешь, такая жизнь лучше?
– Конечно, – подтвердила Элизабет.
Но то, что для нее было свободой от гнетущего долга, Джону представлялось