Рыжий дьявол. Михаил Дёмин
новое стихотворение.
Кто-то легонько тронул меня за плечо, и я обернулся стремительно. И увидел Алексея.
Как он появился здесь? И зачем? Его шагов я не расслышал, не ощутил – значит, он специально подкрадывался сзади…
– В чем дело? – спросил я угрюмо. Я не любил, когда кто-то дышит за моей спиной, возникает исподтишка. – Что? Не спится?
– Да уж какой тут сон, какой сон, – забормотал он. И осекся, с перехваченным дыханием.
И некоторое время стоял так – весь напрягшийся, со взмокшими висками, с застывшим, недвижимым лицом.
Он стоял вплотную ко мне. Но глаза его бегали, ускользали, и я все никак не мог заглянуть в их глубину. Они смотрели мимо меня, в окно.
– Какой тут сон… Они же там! Ты тоже, наверное, заметил.
– Что заметил? – спросил я удивленно.
– Ну, что. Будто не понимаешь. Прислушайся! Он подался к окошку – вытянул шею.
– Вон – скрипнуло. Слышишь? И еще… Это они! Ходят возле дома. Все ходят и ходят. Кажную ночь!
– Да кто ходит-то? – нахмурился я. – Кто? Что это еще за чертовщина! Ничего я не слышу. Да и нет там никого…
– А зачем же ты стоишь тут? – усмехнулся он недоверчиво. – На что смотришь-то?
– Просто так… На Енисей. Гляжу вот, думаю.
– Ой, не хитри, не хитри!
Он погрозил мне пальцем. И тут, наконец, наши взгляды встретились, пересеклись.
Зрачки его были расширены, непомерно велики. И они дышали, подрагивали…
Впервые в жизни я видел, как дрожат глаза. В них не отражалось ни единой живой мысли – только страх! Один только темный, слепой страх.
И, положив на плечо ему руку, я тогда сказал, как можно проще и ласковей:
– Послушай, успокойся. Я не хитрю. Иди к себе – ляг, усни… А если я что-нибудь замечу, я тебя сразу же предупрежу. Обещаю!
– Правда? – лицо его сразу помягчело и осветилось улыбкой. – Обещаешь? Ну, тогда ладно. Пойду…
Алексей ушел, а я вскоре разделся и потушил свет.
„Странный дом", – подумал я, укладываясь.
И невольно вспомнил слова, сказанные Макаровной: „У нас тихо – как в могиле".
И в этот самый момент из-за двери из другой половины избы – донесся тихий, прерывистый, скрежещущий звук.
„Что еще там делают?" – удивился я.
Прислушался. И понял вдруг, догадался: с таким вот скользким скрежетом точится на оселке сталь ножа.
Я НАЧИНАЮ ДЕЙСТВОВАТЬ
На следующее утро состоялось мое вступление в должность директора. Я обошел все помещения клуба – двухэтажного, барачного типа здания – и принял от Петра под расписку казенное имущество… Процесс этот не затянулся надолго, имущества было немного.
Среди клубного инвентаря оказался, между прочим, старенький газик, стоявший во дворе, в дощатой пристроечке. Осмотрев его, я спросил:
– А шофер есть?
– Ну откуда, – сказал Петр, – здесь же ведь не театр, а сельский клуб. По штату положены только трое: