Невинный, или Особые отношения. Иэн Макьюэн
вдруг поспешно перебила его своим вопросом:
– Как вы выглядите без очков? Пожалуйста, покажите, – Это последнее слово она протянула дольше, чем счел бы разумным любой носитель языка, отчего по животу Леонарда пробежал тонкий, трепетный холодок. Он быстро снял с лица очки и замигал на нее. Он неплохо различал то, что находилось от него не дальше трех футов, и черты ее лица смазались лишь отчасти, – Ага, – спокойно произнесла она, – Так я и думала. У вас очень красивые глаза, а вы их все время прячете. Никто не говорил вам, какие они красивые?
Что-то подобное говорила мать Леонарда, когда ему было пятнадцать и он только начал носить очки, но это вряд ли подходило к случаю. У него возникло ощущение, что он медленно поднимается в воздух.
Она взяла его очки, сложила их и вернула на стол, к горшку с кактусом.
Его собственный голос показался ему сдавленным.
– Нет, никто.
– А другие девушки?
Он покачал головой.
– Значит, я первая вас открыла? – Это прозвучало шутливо, но в ее взгляде не было насмешки.
Он почувствовал, как в ответ на ее комплимент расплывается в дурацкой мальчишеской ухмылке, но ничего не мог с собой поделать.
– И ваша улыбка, – сказала она.
Она отвела с глаз прядь волос. Ее лоб, высокий, овальный, напомнил ему предположительный облик Шекспира. Он не был уверен, что ему стоит сообщать ей об этом. Молча он взял ее за руку, едва закончившую движение, и они сидели так минуту или две, как во время их первой встречи. Она сплела свои пальцы с его, и именно в этот миг, а не потом в спальне или еще позже, когда они рассказывали о себе с большей свободой, Леонард ощутил, что накрепко связан с ней. Их руки идеально подходили друг к другу, пожатие было сложным, нерасторжимым, в нем было бесконечно много точек соприкосновения. На этом скудном свету, да еще без очков, он уже не различал, какие пальцы принадлежат ему. Сидя в темнеющей стылой комнате, так и не сняв плаща, держа ее за руку, он чувствовал, что расстается со всей прежней жизнью. И это было восхитительно. Что-то изливалось из него, перетекало из его ладони в ее, что-то поднималось в ответ по его руке, по груди, стискивало ему горло. Единственная мысль кружилась в голове: это оно, так вот как это бывает, это оно…
Наконец она отняла свою кисть, сложила руки на груди и выжидательно посмотрела на него. Без всяких причин, разве что из-за серьезности ее взгляда, он начал оправдываться.
– Я бы пришел раньше, – сказал он, – но мне приходилось работать круглые сутки. И потом, честно говоря, я не знал, захотите ли вы меня видеть и вообще узнаете ли.
– У вас есть еще подруги в Берлине?
– Нет-нет, ничего такого. – У него не вызвало сомнений ее право на этот вопрос.
– Ав Англии были?
– Почти нет.
– Сколько же их было?
Он помедлил, прежде чем кинуться головой в омут.
– Ну, честно говоря, ни одной.
– Ни одной подруги?
– Да.
Мария