Приключение русских в Иностранном легионе и на Лазурных берегах. Andre Lwow
выбритый. Австрийский старец вдруг заговорил со своим гостем на русском языке, почти как тот эстонец: «Садись, товарЫщ, будем кЮшать!» Всякого можно было ожидать от этих австрийцев, но только не этого. Честно сказать, обед был довольно скудный: жиденький протёртый супчик, картофель в мундирах, мелко нарезанная квашеная капуста, похожая на всю ту же рисовую лапшу, и крохотный кусочек свинины. Благо, что хлеба было вдоволь – целый австрийский каравай, словно из русской печки. Дед, обратившись к своему гостю на русском, представился майором Вермахта, которому посчастливилось выжить, попав в плен под Сталинградом и провести пятнадцать лет в советском концлагере, где-то под Воркутой. Всё как бы стало на свои места, и вот уже можно было понять причину такой любви, этих австрияков, к великому и могучему языку, на котором разговаривал с лёгким грузинским акцентом сам товарищ Сталин Иосиф Виссарионович! Видимо вдоволь наговорившись, дед вежливо попросил у толстой рыжей австриячки, что находилась неподалёку, пива. Борис, не задумываясь, проглотив содержимое красивой глиняной кружки, потребовал: «Ещё!» – и судя по тому, как быстро принесли ему ещё две кружки, покрытые пышной пеной, стало ясно, что после пятнадцати лет, проведённых под Воркутой, этот отставной майор привил своим домочадцам любовь не только к русскому языку, но и к сталинскому порядку. Вдогонку им принесли пару тёмных бутылочек с названием «Бьер», и, чисто логическим путём, наш путник пришёл к умозаключению, что доброе пиво на розлив уже кончилось, и им придётся догоняться этим консервантом. Отбросив в разговоре своё тяжёлое историческое прошлое, дед, будучи в хорошем расположении духа, заговорил о политике, сообщив своему собеседнику, что: «Горби – гуд». На что его русский собеседник выдал в ответ: «Что немцу «гуд», то русскому «капут», – и подытожил на немецком языке: – Горби ист… шлехт, т. е. «редиска» (совсем плохой человек)». Узрев недоумение в глазах пьяного австрийца, он стал на пустой бутылке из-под пива нервно объяснять недобитому фашисту то, что «горбатая перестройка» – это попытка стравить газы. «А теперь Горбачёв, теряя контроль над печально сложившейся ситуацией, пытается снова заткнуть горлышко бутылки пробкой, из которого хлещет пена. Тогда как Ельцин Борис в свою очередь подогревает ситуацию, и скоро СССР-у… бум!» Внезапно дедок, утратив интерес к беседе, чуть было не клюнул носом в тарелку, но появившаяся как бы ниоткуда толстая невестка удержала тестя за плечи. Пришло время прощаться, и австрийский бюргер, провожая слегка пьяного гостя к дороге, дал ему на прощание целую пачку мятных конфет и позволил забрать опавшие яблоки. Пьяный путник, покачиваясь, пошёл куда-то вверх, и так как дорога всё время только повышала свой градус наклона, становилось ясно, что впереди начинались те самые Альпы, через которые перешёл со своими чудо-богатырями великий Суворов! Несколько раз проезжающие мимо него полицейских машины весело сигналили ему, как своему старому знакомому. Моросил освежающий дождик, но до поры