Белый отряд. Артур Конан Дойл
преклонить колени перед самим папой Урбаном, опорой и средоточием христианства? – восторженно спросил Аллен.
– Да, дважды я видел его, такой тощий, как крыса, с язвами на подбородке. В первый раз мы выпросили у него пять тысяч крон, несмотря на его отчаянное сопротивление. Во второй раз просили десять, хотя лучше было бы нам просто разграбить дворец. Помню, вышли кардиналы, посланные святым отцом, и уговаривали нас взять семь тысяч, папское благословение и отпущение грехов. Или десять, но с полным отлучением от церкви. Мы единодушно выбрали второй вариант, но сэра Джона им таки удалось уговорить, и мы получили семь тысяч с отпущением. Что ж, оно нам не помешало – у Белого отряда к тому времени накопилось немало грехов.
Набожного Аллена возмутил до глубины души этот рассказ. Он стал осторожно осматриваться в поисках грома и молний, которые, судя по «Деяниям святых», прерывают подобные кощунственные речи.
Но яркое солнце продолжало отливать самыми разнообразными оттенками на пожелтевших осенних листьях, и Аллен весь ушел в молитву, время от времени падая ниц или преклоняя колени перед каждым придорожным крестом, и тьма, в которую погрузилась было его душа, вскоре рассеялась.
VIII. Три друга
Аллен, занятый молитвой, отстал от своих спутников, так что ему пришлось бегом догонять их. Как молодой олень, легко побежал он по дороге и за первым же поворотом, перед небольшим коттеджем нагнал большого Джона и лучника Эльварда, внимательно что-то разглядывавших. Подойдя ближе, Аллен увидал, что товарищи его восхищались двумя свежими, крепкими мальчуганами, одному было лет девять, другой постарше, оба златокудрые и голубоглазые.
– Это два ученика какого-нибудь старого лучника. Вот как надо воспитывать детей! – радостно воскликнул солдат, обращаясь к Джону.
– Что они делают? Стоят, как статуи, с палкой в руках, – удивился Джон.
– Они упражняют руку, чтобы научиться правильно держать лук. Меня отец так же учил… Эй, дети, долго ли еще вам стоять?
– До заката солнца, мистер, – ответил старший из мальчиков.
– A кем вы будете? Лесниками, егерями?
– Лучниками! – закричали дети в один голос.
– Ого, вы, я вижу, щенки чистой породы! Но зачем вам надо быть лучниками?
– Будем драться с шотландцами, мистер.
– Зачем же с шотландцами, мальчики?! В Саутгемптоне немало французских и испанских галер, но едва ли есть шотландские…
– У нас с ними давнее дело, – возразил старший мальчуган, – шотландцы отрезали отцу пальцы на руках!
– Правда, правда! – раздался вдруг глухой голос, и путники, обернувшись, увидали худого, костлявого и болезненного человека. Он поднял руки: на обеих не доставало большого, указательного и безымянного пальцев.
– Эге, товарищ, – воскликнул Эльвард, – кто это так тебя отделал?
– Видать, что вы не здешние! – горько усмехнулся калека. – Во всем Хамбере нет человека, который бы не узнал работы черного лорда, дьявола Дугласа… Не было более меткого