Белый отряд. Артур Конан Дойл
брата Джона, дабы он знал, в чем его обвиняют.
Дверь распахнулась, и два монаха ввели обвиняемого. Это был крепкий детина огромного роста, с темными глазами и рыжими, как огонь, волосами. В выражении его дерзкого, резко очерченного лица явно сквозила не то насмешка, не то презрение ко всем окружающим. Капюшон его был откинут назад на плечи, и расстегнутый воротник рясы позволял видеть жилистую воловью шею, красную и неровную, как сосновая кора. Из широких рукавов выглядывали огромные мускулистые, словно заросшие рыжим пухом руки, а из-под белой рясы неуклюже торчали израненные колючим кустарником во время лесных работ толстые ноги. Монахи подвели послушника к резному аналою и отошли в сторону. Последний отвесил в сторону аббата скорее шутливый, чем почтительный поклон и устремил свои темные блестящие глаза, полные ненависти, на обвинителя – смиренного брата Амброза.
Брат-судья встал со своего места, развернул переданный ему свиток пергамента и стал читать громким торжественным голосом. Между монахами пробежал сдержанный шепот, свидетельствующий об их немалом интересе к этому делу.
– «Жалоба подана во второй четверг после праздника Успения Пресвятой Богородицы в 1366 году на брата Джона, в мире Гордля Джона, или Джона из Гордля, послушника монастыря святого Ордена цистерцианцев[7]. Читана того же дня в аббатстве Болье в присутствии благочестивейшего аббата Бергхерша и всего священного Ордена.
Обвинения против названного брата Джона сводятся к следующему.
Первое: во время упомянутого праздника Успения, когда к трапезе послушников была прибавлена маленькая порция пива в размере одной кварты на четырех человек, упомянутый брат Джон залпом выпил всю кварту пива, к явному ущербу братьев Павла, Порфирия и Амброза, которые едва смогли проглотить обед и чуть не умерли от жажды после крайне соленой и сухой трески».
Джон Гордль при этом обвинении едва не расхохотался и даже прикрыл рот ладонью, чтобы сдержаться. Пожилые монахи переглянулись и закашлялись, сдерживая смех. Один только аббат сидел неподвижно с сумрачным строгим лицом.
– «Далее, когда наставник послушников наложил взыскание на Джона в виде ограничения в пище до трех фунтов хлеба из отрубей и бобов в течение двух дней во славу святой Моники, матери преподобного Бенедикта, брат Джон в присутствии брата Амброза и других братьев заявил, что пускай двадцать тысяч дьяволов заберут эту святую Монику и вообще всех святых, которые встанут между человеком и его куском мяса. Когда брат Амброз сделал ему замечание за такое непослушание, брат Джон схватил его за шиворот, пригнул лицом к самому пискаторию, или рыбному садку, и держал его в таком положении так долго, что бедный брат Амброз ввиду неминуемой смерти успел прочесть один раз «Отче наш» и четыре раза «Аве Мария».
После столь серьезного обвинения белые рясы зашевелились, и монахи зажужжали, как пчелы в улье, но аббат поднял вверх свою сухую руку, и все снова смолкли.
– Что дальше? – спросил он.
– «Потом, в День святого Иакова Младшего перед вечерней вышеупомянутый